Сердце солдата
Шрифт:
Коля ее отлично знал. Звали девчонку Еленкой. Жила она в соседней деревне Яблонке с матерью и братом и была на год старше Коли.
— Ты чего, оглох, что ли? На «здравствуй» не отвечаешь, — сказала Еленка и вошла в калитку.
— Здорово. Тебе чего?
— Ничего.
— Ничего, так проваливай.
— Чего огрызаешься?
— А ничего. — Коля отвечал беззлобно. Ему, собственно, не хотелось обижать Еленку, но надо же было как-то поддержать свое мужское достоинство. Решив, что он достаточно подчеркнул
— А вот и нет. К тебе.
— Ко мне-е? — переспросил Коля протяжно, и белесые брови его дрогнули и поползли верх.
— Дело есть.
— М-м-м… — хмыкнул Коля и, помолчав для важности, сказал: — Выкладывай!
— Не здесь, — тихо ответила Еленка. — Проводи меня немного.
Вот еще новости! Коля уставился на нее, будто впервой увидел. Уж нет ли тут какого подвоха?
— А ты куда?
— На кудыкину гору. Нечего дорогу закудыкивать. — Еленка засмеялась.
Коля покраснел от досады. Действительно, не принято спрашивать: «Ты куда?» Говорят, — дороги не будет. Есть такая примета. И он переспросил по-другому:
— Далеко идешь?
— Домой.
Помолчали. Еленка выжидательно смотрела на Колю. Он нехотя поднялся с крыльца.
— Ну идем.
Они вышли за калитку и двинулись по скользкой влажной дороге к селу, аккуратно обходя лужицы. Коля старался идти подальше от Еленки. Еще увидит кто — засмеет, с девчонкой связался. Барышню провожает.
Когда отошли от дома, Еленка повернула к Коле круглое веснушчатое лицо и тихо спросила:
— К тебе ночью человек должен был прийти?
Коля от неожиданности остановился у края лужи.
— А ты… ты почем знаешь?
— Знаю. Придет на той неделе. Велено сказать: «За чем придет — о том ни слова. И чтобы хранил». Понял?
— Понял. — Коля смотрел на Еленку во все глаза, шагнул к ней, ступив прямо в лужу, да так и остался стоять в воде. — А больше ничего не велено?
— Выйди из лужи-то, промокнешь, — сказала Еленка и направилась дальше.
Коля догнал ее и пошел рядом, плечом касаясь ее плеча.
— Еще насчет бати твоего…
— Ну?
— Жив он. Сидит в сарае вместе со всеми… Солдаты дуже строго сторожат…
— Чего с ним сделают? — в тревоге спросил Коля.
Еленка вздохнула.
— Не знаю… Может, только допросят и выпустят. Ну побьют маленько.
Коля почувствовал на своей руке теплую Еленкину ладошку и легкое пожатие маленьких пальцев.
— Ты не печалься. Там тоже наши люди есть.
Коля взглянул на Еленку. Губы ее были плотно сжаты. Глаза прищурились и стали колючими. Сходство с «матрешкой» исчезло.
Они сделали молча еще десяток шагов. Потом Еленка остановилась.
— В лес уходит народ. И мой брат уходит, — сказала она серьезно и тихо.
— А ты?
— Мы с мамой
— До свиданья, Еленка. Спасибо тебе, — сказал Коля и протянул девочке руку.
Еленка пошла в село, а Коля повернул к дому.
Пошел мелкий холодный дождик.
Возле дома Коля обернулся. На другом конце дороги, едва видимая за тусклыми нитями дождя, маячила маленькая фигурка в коротком пальтишке.
Несколько дней Коля провел возле большого проселка, ведущего в Ивацевичи. Наносит матери воды и хвороста и уйдет. Справа и слева от дороги пожелтевшие березы гляделись в зеленоватые лужицы болот. Коля выбирал сухое местечко, с которого можно наблюдать за дорогой, садился и ждал. Может, пройдет кто знакомый, и от него можно будет узнать об отце.
Томительно тянулось время. Размытая дождем, не совсем еще просохшая дорога была пустынна. Редкие прохожие шли торопливо, с оглядкой. И даже знакомые останавливались и отвечали на вопросы мальчика неохотно. А иные просто, махнув рукой, спешили дальше.
Несколько раз по дороге проезжали и проходили немцы. Завидев их, Коля ложился на живот и будто вжимался в землю. Сизая осока скрывала его от глаз проходящих.
Шли дни, а Коля все сидел и ждал. Бесшумно кружась в воздухе, с берез падали ржавые листья, ложились на мертвую воду и коченели там, оторванные от родных ветвей, отжившие свой короткий летний век.
Придет зима, закует их в лед, занесет снегом. Березы будут стоять на студеном ветру беспомощные и нагие, и ветер будет пугать их разбойничьим свистом.
Коля отчетливо представлял себе эти места через месяц-другой, и безысходная тоска сковывала сердце. Жаль было и этих доверчивых берез, и жарких листьев, оброненных ими, и снующих кругом лягушек да притихших птиц — все живое на живой земле.
Все худое, что было вокруг, — и беспомощность осени, и беспощадность идущей зимы, и слякоть опустевшей дороги — все, все сплеталось в одно: пришли фашисты. Они во всем виноваты. И пока они бродят по родной земле — не наступит весна, не нальются соком березы, не сбросят болота ледяного покрова, не проклюнутся на красном лозняке нежные пушистые комочки вербы, не запоют птицы. Все вокруг будет сковано тяжелой мучительной дремой.
…На пятый день на дороге появился человек. Он был босой, без шапки и, видимо, пьяный, потому что шел, ступая нетвердо, то и дело пошатываясь.
«Нашел время напиваться», — неприязненно подумал Коля. Фигура человека казалась знакомой. Коля вспоминал, где он его видел, но никак не мог вспомнить.
Когда человек подошел поближе, Коля разглядел худое осунувшееся лицо. Левый глаз затек, и вокруг него, будто огромная клякса, расплылся черно-лиловый синяк. Коля присмотрелся, охнул и бросился к человеку прямо через болото, не разбирая дороги.