Сердце старого Города
Шрифт:
– Где Эль? — грозно прорычало пространство.
Эндемион промолчал, врать сейчас было безумием.
– Где Сиг? — теперь в разливающемся властном голосе читалась неподдельная тревога.
– Он ушел… Ушел в Излаим спасать суккуба, нашедшего Сердце. — Энед уже на полуфразе понял абсурдность произнесенного — суккуб не смог бы даже коснуться камня. Владыка порывисто выдохнул, словно его ударили. — Отец, прости. Я… Мы…
Закончить Эндемион не успел. Эль`Касмиэль бросил Зов. Юный принц был в настоящей беде.
Глава
Солео очнулась от того, что ее волокли. Она приоткрыла глаза. Солнце стояло в зените, камни руин почти не отбрасывали тени, кузнечики оглушали стрекотом. Ватность сознания сменилась ужасом. Нелюдь никогда бы не тащил ее подобным образом — за шкварник, по острым камням и со связанными руками! Солео задрала голову.
Квиро… сладковатый дурман смерти окутывал разбойника с ног до головы. Солео едва не вывернуло. Разбойник спотыкался, но упрямо тащил вперед, что-то бормоча себе под нос.
Она попалась.
Солео быстро осмотрелась по сторонам, лихорадочно придумывая план побега. Вокруг было каменное плато. Ветер сравнял здесь руины с землей, создав ровную, голую поверхность, испещрённую многометровыми колодцами, не дай Творец свалишься. Укрыться негде, даже если выкрутиться. Кроме того, у Квиро есть арбалет — от болта не убежать. Боль в руке толчком напомнила о чреватости необдуманных поступков.
«Зденка говорила, что она нужна Квиро и Арго живой…, - вспомнила Солео. — Что, если подыграть Квиро? Посулить золото… Наплести про выкуп, а потом бежать?».
А что, если она не сможет бежать? Квиро и Арго догадаются… Солео едва не всхлипнула в голос.
Еще раз огляделась — каменное плато с глубокими колодцами… Спрятаться негде. По всему выходило, что план о выкупе самый лучший.
Наконец, Квиро доволок ее до нужного места. Разбойник продолжал что-то бубнить себе под нос, Солео не различала слов.
Тем временем девушку втянули в полумрак. Солео зажмурилась, изображая обморок. Она различила мягкое прикосновение ткани к лицу. Квиро разжал руку, отпуская. Она упала, но удара о пол не последовало — щека ощущала мягкость. Солео поняла, что лежит на ковре.
Где она?
Девушка осторожно приоткрыла глаза. Сквозь полуприкрытые веки она различила контуры резной мебели. Солео едва заметно повернула голову к неяркому свету, льющемуся откуда-то сверху — прямо перед глазами, чуть волнуясь на ветру, реял лев. Его изображение занимало весь потолок. От вида крылатого льва девушке стало спокойней. Это шатер. Шатер из зачарованной сумки.
Квиро продолжал что-то бубнить.
Солео пыталась развязать путы, крепким шелком обхватившие запястья. Видимо, веревка тоже была из сумки, догадалась Солео.
Легкая злость разлилась в душе эхом. Солео вслушалась в себя, отвлекаясь от Квиро. Почудилось, что внутри сознания кто-то пошевелился, словно бы зверь в пещере. Стало
– Ну, Пичужка… попалася, — Квиро догадался, что пленница пришла в себя.
Притворяться дальше смысла не было. Солео медленно встала. Глаза привыкли к полумраку. Великолепие обстановки поражало: здесь было все для пребывания в роскоши и удобстве. Даже камин. Солео зачарованно посмотрела на огонь в походной печи.
— Эй, Пичуга, шо, язык прохлотила? — Солео перевела взгляд на Квиро, недовольная тем, что он дерзнул отвлечь от мыслей. Квиро грязным пятном, мерзкой плесенью, марал прекрасный шатер. Солео ощутила отвращение, граничащее с острой брезгливостью. Зародившийся прежде страх пропал без следа.
Лиходей сделал несколько шагов к девушке, Солео четче различила жуткий запах, источаемый Квиро. Выглядел разбойник откровенно плохо: глаза лихорадочно блестели, все лицо покрывала испарина, а грязно-бурая от загара кожа казалась могильно-серой. Но хуже всего обстояли дела с вонью, разливающейся от душегуба волной.
Солео брезгливо поморщилась. Квиро зло ухмыльнулся, заметив жест:
– Шо, не гож я тябе, не люб? — Квиро протянул руку, стремясь поймать девушку. Она отпрянула, гневно нахмурившись.
– Не прикасайся ко мне! — неожиданно жестко потребовала Солео. — Не смей!
– Ути-пути… недотрожка! Пичужка… я тебя сцапал! — Квиро ощерился в жуткой улыбке.
– Что тебе нужно, Квиро? — еще жестче продолжила девушка.
– Ни ласкова… Ой, ни ласкова. Дык, и я могу быть яким, — кинжал блеснул в руке, правда, держал его разбойник через грязную тряпицу.
Солео отскочила назад, с ужасом слыша разливающийся в ушах рык. Показалось, что из «пещеры» разума, кроша камни огромным весом, вылезает нечто, отнимающее все сознание.
– Всевышний! — невольно охнула Солео, наклоняя голову. Звон в ушах оглушал, а красное марево заливало глаза.
– Монашка тоже усе молилась… Нету яго! — Квиро сделал жест рукой, будто муху поймал. — Да и ни было никада…
Солео вспомнила Бригитту, горе на секунду заполнило душу. Но вслед за ним пришел рык. Девушка упала на ковер, крича. Разум силился выкинуть наваждение.
— Не боись, Пичужка. Мы твойному барончику ничехо не скажим. Покувыркаемси чуток, он и ни приметит помятой юбки. Апосля он мне усе воротит… А тож, я горю, ток никак не могу сохреться.
Квиро сделал шаг к Солео, хищно улыбаясь. А Солео испытала жажду. Острую, невозможную. Такую, что жажда бреда показалось чем-то незначительным. Малым.
За жаждой пришел голод. Солео по-новому взглянула на Квиро, потрясла собственная мысль: «сгнил. Гнилое мясо невкусное». Солео прошиб холодный пот. «Что нелюдь говорил о темных мирах, и тварях в них обитавших? Не в этом ли подозревал ее ксендз?!».