Сердце в огне
Шрифт:
— Откуда ты про Мишку-то узнала? — спросила тетя Саня.
Женя пожала плечами:
— Так, в интернете познакомились, он зачем-то в женские разговоры влез… Мы с ним спорить начали…
Старушка кивнула, будто и не услышала ничего необычного.
— Да, куда он только не лез. Теперь вот хромой.
Она помолчала и продолжила:
— Жена у него была, Софья и две дочки-двойняшки. Крохотные совсем, только ходить начали. Миша души в них не чаял. Они к родителям ее на море летали, а он остался, работы много было. Поехал в аэропорт встретить. А самолет приземлился плохо, случилось что-то, загорелся. Софья с девчонками выбраться не смогли. Там потом те,
Женя слушала завороженно, распахнутые на пол-лица глаза испуганно смотрели на рассказчицу. И здесь огонь не пощадил, забрал самое ценное. И никто не помог. Так вот почему Михаил с тоской говорил о том, что пчелы согревают друг друга, помогают… А люди нет…
— Мишка, как озверел. Сначала пил, друзья его караулили, чтоб чего с собой не сотворил, потом по бабам пошел, что ни день, то новая, потом в работу нырнул и вот тут начал всё строить, потом на этих штуках, которые по снегу ездят, гонять начал, да по рекам сплавляться в самый паводок. Ну, вот и допрыгался, едва жив остался. Лодка перевернулась, по камням его протащила, думали всё. Найти не могли. А потом наткнулись. Пока несли, пока вертолет ждали, врачи боялись, не довезут. Но ничего, оклемался. Только вот хромает. После этого случая он, как замерз душой. Затаился в нашем захолустье. С пчелами всё возится…
Тетя Саня снова замолкла. Слышны были только ходики на стене.
— А я ему говорила: пройдет время, вернется к тебе твоя душа, сама придет. Пришлют Софья и девочки того, кого выберут. Так что ты это, Женечка, ты…Я вижу. Чувствую, — твердо сказала старушка.
— Но может быть, вы ошиблись, — смущенно и тихо спросила Женя.
— Я-то? — усмехнулась старушка. — Это вряд ли… Я немножко ведаю. Меня шаманкой кличут. А я ведунья.
Прозвучало это так просто, что Женя сразу поверила. Никогда не верила ни в магию, ни в колдовство, ни в предсказания, а беловолосой тете Сане поверила.
Маленькая фигурка шевельнулась, встала и оправила длинную юбку:
— Приедет, Мишка скоро. Година очередная. На лебедей смотрит. Думает, это они — души светлые. Он всегда убегает в эти дни. Как будто можно от себя убежать.
Глава 35
В зрительном зале почти никого не было. Глеб специально выбрал старый кинотеатр в пригороде, где показывали авторские фильмы. Черно-белые, короткие, непонятные. Под заунывную музыку, а часто и в совершенной тишине, на экране двигались человеческие фигуры, в балахонах, кринолинах из железных обручей, картонных треугольных колпаках. Они кривлялись, падали, ползли и корчились. Время от времени взвизгивала труба или скрежетали цепи лебедок. Глеб наблюдал, как будто со стороны.
Он специально выбрал такое место. Здесь можно было не вникать в происходящее и попытаться заглянуть в себя. Неподвижные черные силуэты редких любителей новаторства выглядели застывшим продолжением персонажей. Словно те, кто уже устал гримасничать и ломаться выпрыгнули с экрана и расселись на неудобных старых креслах. Кинотеатр был не из модных, и старое советское наследие в виде обтянутых потрескавшимся кожзамом сидений, больно впивалось в ягодицы и спину. К тому же в зале было прохладно.
Ссутулившись, Глеб кутался в куртку, сжимал в карманах кулаки. Он напоминал себе чудом спасшегося в кораблекрушении человека. Сидит в
Глеб ушел в работу, из офиса ехал в спортзал, где до кровавых кругов перед глазами тягал тяжести. Молчаливый таксист отвозил его на съемную квартиру, в единственную комнату, заставленную до потолка коробками. Зачем-то он сохранил все Женины вещи. Ходил, ковырял картон пальцем, как будто так можно было добраться до нее. В моменты, когда душила черным колпаком тьма, и дышать становилось невыносимо, он уезжал к Анне. Там погружался в страсть, чтобы не думать и не бояться. Не смаковал, не цедил по глоточку, чтобы на утро не было похмелья, а пил ее бутылками, одну за одной, лишь бы не останавливаться и не возвращаться в реальность, где его поджидают страхи. Засыпал лишь под утро. Измученная, но довольная Анна тихо спала рядом.
Глеб подзаряжался, как батарейка. Под кожей пульсировало и разгоралось умиротворение. Появлялись эйфория и желание свернуть горы. Мир переставал быть колючим, а будущее из сжатой до минимума точки, разрасталось до светлого радужного пятна.
Из кинотеатра он вышел разбитым. Сказались мелькавшие на экране образы и тошнотворные звуки. Они, как занозы, впились в мозг. Был только один способ избавиться от этого состояния — поехать к Анне. Его появление никогда ее не удивляло. Открыв дверь, она брала его за руку и вела к панорамным окнам. Стоя перед полупрозрачной стеной, Глеб прижимал Анну к себе и замирал, уткнувшись носом в прохладные платиновые волосы. Она не сопротивлялась. Ждала, безвольно опустив руки, транслировала ему энергию, а он наслаждался ощущением покоя, которое волнами расходилось по всему телу.
Сегодня потребовалась новая доза, и Глеб, не раздумывая, вызвал такси. Домофон с камерой отозвался на сигнал сразу. Калитка приоткрылась, и Глеб проскользнул на территорию жилого комплекса. Ветер, подвывая, гулял в верхушках высоток. Фонари разбрасывали светодиодные огни на мокрые глянцевые крыши автомобилей. Створки лифта распахнулись. Из блестящей кабины шел ровный белый свет, будто ступив туда, окажешься в раю.
Дверь в квартиру была приоткрыта. Глеб осторожно толкнул ее рукой. Из глубины апартаментов доносилась тягучая музыка, чем-то похожая на ту, что он слышал в кино. Глеб медленно вошел внутрь, скинул куртку и, петляя по длинному коридору, побрел в большую гостиную. Силуэт Анны он заметил при входе. Она неподвижно сидела на диване. По комнате струился сандаловый аромат, а в отражении окна играли мелкие огоньки. Глеб подумал, что Анна разложила на полу гирлянду и включила ее для красоты.
— Привет, — произнес он негромко, чтобы не напугать ее.
Анна не обернулась. Глеб сделал несколько шагов по направлению к ней. Он летел, как мотылек на свет лампы. И вдруг напоролся на невидимую преграду. Во рту сразу же пересохло, а сердце заколотилось так, что заложило уши. Превозмогая тошноту от закрутившегося в животе узла, Глеб, не моргая, уставился на крошечные свечки, расставленные на полу вдоль дивана. Холодный пот противной пленкой покрыл всё тело, проник внутрь каждой поры, чтобы пропитать изнутри липким страхом.