Сердце в огне
Шрифт:
Он рассказывал ей историю этих мест. Показывал старые вырезки из газет, где еще сохранились размытые черно-белые снимки деревни на двадцать домов. Деревенька исчезла, как исчезли и жители. Кого-то сослали еще дальше, кто-то ушел, скрываясь в лесах, другие переехали ближе к городу. Брошенные дома чернели от горя и постепенно разрушались. Потом здесь жили метеорологи, для них построили станцию. До сих пор можно наткнуться на заржавевшие металлические конструкции, которыми измеряли уровень снега в этих местах. В конце прошлого тысячелетия всё умерло окончательно
— Ты тогда решил здесь выкупить землю? — спросила Женя, прислушиваясь к шумящему за окном дождю.
Михаил покачал головой:
— Нет. Я же говорил, с этими местами меня связал самолет…
Глаза его потемнели, а морщинка в межбровье стала глубже.
— Почему ты ничего не спрашиваешь насчет этого?
Женя обрисовала перед своим лицом в воздухе овал. Михаил внимательно посмотрел на нее и пожал плечами, как будто она задала глупый вопрос:
— Потому что я не замечаю…
— Ага! — рассердилась Женя и, сложив руки на груди, усмехнулась. — Ну, вот прям, ничегошеньки не видно! Всем видно, всем интересно, а тебе нет! Чудеса! Или тебе очки нужны?
Ни с того, ни с сего она разозлилась. Она-то думала, он с ней, один из немногих, искренен и честен, а выходит, тоже притворяется. Хотя в глазах читала другое. Но после подернутых пленкой глаз Глеба, любые покажутся живыми, человеческими.
— Жень, ты на себя сейчас злишься, — помолчав, ответил Михаил. — А я не хочу оправдываться за свои ощущения. И если я говорю, что не замечаю, значит, не замечаю…
Женя поджала губы и с вызовом посмотрела ему в лицо. Но взгляд Михаила был уверенным и спокойным.
— И потом, я думаю, это всё поправимо… Женщине важна внешность, это мы, мужики, можем не обращать внимания, а у вас так не получится.
— А это? Руки-крюки… — повертела пальцами перед Михаилом Женя.
Она понимала, что ведет себя нелепо, но слишком уж долго держала всё в себе, притворяясь, будто ее не страшит неизвестность. Старалась даже не представлять свое будущее и не мечтала, как ее кожа снова станет красивой и не будет похожа на бугристую жабью шкурку.
— Руки, как руки, пять пальцев на каждой. И опять же, думаю, со временем ситуация выправится.
— Но я больше не смогу заниматься любимым делом, — сердито сказала Женя.
— Найдется другое. Я тоже думал, что у меня ничего не получится. А вот… живу…
Михаил грустно улыбнулся. И опять невидимой птицей промелькнула невысказанная тоска.
Щелкнул остывающий чайник, тихо загудел холодильник, ветер швырнул очередную порцию холодных капель в стекла.
Утром Женя вышла на крылечко и обнаружила на перилах стаканчик с черно-сизыми ягодами, к которым прилипли похожие на хвоинки стебли. «Черника?... только откуда она тут почти зимой?» — подумала Женя, разглядывая необычный подарок. Прямо губами захватила одну ягодку и надкусила. Кисловатый сок приятно освежил рот. Женя запрокинула голову и аккуратно насыпала еще. Зажмурилась, разжевывая. Потом улыбнулась: получается, Михаил принес ягоды для нее… Всё дарами природы хвастается.
Проходивший
— Получается, Михалычу аж за сопку пришлось идти… Во, дает! — с восхищением покрутил головой Кеша.
«А если он и теперь пошел за эту неведомую сопку и пропал там?» — в отчаянии подумала Женя, нарезая круги вокруг избушки тети Сани. Сидеть на влажных досках было неприятно, а уйти боязно: вдруг старушка появится и опять исчезнет.
Откуда взялась тетя Саня, Женя так и не поняла. Только зашла за угол и дошагала до другого, а она уже тут. Белые волосы развеваются на легком ветру. На глаза надвинут темный платок.
— Ты чего? — недовольно спросила она Женю, как будто даже не удивившись ее появлению.
— Тетя Саня, Михаил куда-то ушел…
— Ну, ушел и ушел, тебе-то что?
Старуха скинула с двери дужку замка и скрылась в избушке. Женя нерешительно потопталась на крыльце, нахмурилась и без приглашения нырнула в крошечные сени.
— Я переживаю, — выпалила она. — Третий день его нет.
Тетя Саня быстрым движением сдвинула платок назад и, закинув руки, сноровисто заплела косу. Проделала она это так легко, будто и не девяносто ей скоро. Перекинула косу на грудь, и цепко посмотрела на Женю, изучая, что там у нее внутри.
— Некогда мне с тобой лясы точить, — наконец, выдала она, и поплыла к занавеске.
— Значит, с ним всё в порядке? — бросила в спину Женя.
Вот же вредная бабуся, неужели трудно сказать? Тетя Саня обернулась, еще раз смерила ее с головы до ног взглядом и вдруг усмехнулась:
— Да кто ж знает, в порядке или нет… Он и сам не знает.
Женя озадаченно молчала. Вот что она имела в виду? Что за таинственные фразы? Тетя Саня провела гладкими, как у молодой женщины руками, по юбке. Чисто ведьма, не стареет!
— Сядь-ка ты, девка, вот сюда, — вздохнула она и указала на скамейку.
Женя послушно села. Хозяйка избушки невесомо опустилась рядом. От нее исходил слабый запах трав. Тетя Саня тяжело вздохнула:
— Сам-то он не расскажет. Тогда я. Никому не говорила. Восемь лет, как молчу… А тебе знать надо, — сурово сказала она, глядя в бревенчатую стену.
Женя не стала спрашивать, почему именно ей нужно что-то знать о Михаиле. Хотя, конечно, смутно догадывалась. По долгому взгляду, по тому, как он всё чаще брал ее за руку, когда показывал окрестности, по теплу, которое струилось между ними, хотя оба принимали равнодушный вид. Часто, особенно перед сном, думала, что это? Никогда ей не нравились крупные мужчины с простоватыми чертами лица. Эдакие увальни. Тянуло к таким, как Глеб. Быстрым, решительным, напористым, с оливковыми глазами… А тут… стала ловить себя на мысли, что не хватает ей этого медведя, если долго не видит, что беспокоится о нем и радуется встрече. Говорят друг с другом не много, чаще вообще молчат, но это молчание такое уютное… теплое и мурлычащее, как домашний кот.