Сердце в тысячу свечей
Шрифт:
Пол холодный, я в одних носках. Воздух пропитан страхом. Моим.
Постепенно пробираюсь все дальше, благополучно перемещаясь все ближе к долгожданной свободе. Это место чем-то напоминает мне лабиринты Тринадцатого – та же серость, промозглый влажный воздух.
Прокручиваю в голове схему: еще два поворота, и я на месте. Вокруг тихо. Слишком тихо.
Сомнения приходят очень некстати. Насколько хорошо Гейл знает местные туннели и расписание движения охраны? Где Джоанна встретила Гейла? Как им удалось уговорить
Последний поворот. Замираю как вкопанная, ослепленная ярким светом десятка ламп. Глазам требуется время, чтобы привыкнуть. Часто моргая, стараюсь рассмотреть, что вокруг. Здесь должны были быть двери на свободу. Здесь должен был быть Гейл.
Дверь действительно есть. Высокая металлическая дверь с цифровым табло прямо над ней: на нем отсчитывается время. Десять минут. Девять минут и тридцать секунд. Девять минут ровно…
Прямо напротив меня стоит девушка, одетая в белое. Энорабия.
– Привет, Огненная, – говорит она, кривя губы в усмешке. – Я уж тебя заждалась.
Гулко выдыхаю.
– Где?..
– Где твой «кузен»? – Энорабия победно улыбается. – Кто же его знает? – девушка пожимает плечами. – Кискис? Серьезно?
Сжимаю кулаки. Ловушка.
– Как дела у женишка? Вряд ли он протянет еще пару дней, правда? – ее голос пропитан ядом.
Делаю шаг вперед, собираясь вцепиться ей в горло.
– Не твое дело! – рычу я.
Победительница из Второго даже не отступает назад. Она меня не боится.
– Стоп! – командует Энорабия, поднимая вверх обе руки. В одной ее ладони зажата прямоугольная карточка, а во второй какая-то бутылка белого цвета.
Я замираю.
– Умница, Огненная. – Снова улыбка, которую я хочу стереть с ее лица. – Президент передавал тебе привет. И у него для тебя подарок, – она вытягивает вперед руки. – Но ты можешь выбрать только один.
Я перевожу взгляд с бутылки на карточку и обратно.
– Что это?
– Ключ от двери, которая выведет тебя на свободу. И лекарство для Мелларка. Выбирай.
Мне кажется, я заранее знала, что в бутылке, еще до того, как Энорабия произнесла это.
– Ключ от двери? Меня выпустят отсюда? – недоверчиво спрашиваю я.
– Конечно, – широкая улыбка победительницы полна торжества. – Всего одно «но»: у тебя… – она оборачивается на часы, – семь минут.
Поднимаю глаза к электронному табло. Шесть тридцать. Шесть. Пять тридцать.
– А что потом?
– Пароль на двери сменится. И ключ станет бесполезен, – спокойно объясняет Энорабия. – Ты ведь не надеялась, что успеешь и вылечить дружка, и убежать отсюда?
Четыре. Три тридцать.
Меня окружает оглушительный стук. Это бьется мое сердце.
Три.
Свобода.
Или Пит?
Я провела несколько недель в заключении. Если я останусь, Сноу вряд ли когда-нибудь вообще
Два тридцать.
Свобода.
Или Пит??
Что с ним станет, если я уйду?
Два.
Прим! Гейл! Мама… Я никогда их не увижу.
Минута тридцать. До боли сжимаю челюсти.
Свобода или Пит???
Минута.
Пит будет жить.
– Умница, – говорит Энорабия, когда я выхватываю из ее руки бутылку с лекарством.
Тридцать секунд.
Ноль.
Слышу щелчок перезахлопывающихся замков. Пароль сменился. Ключ-карта, который мог бы вывести меня отсюда, больше не действует. Но я сделала свой выбор.
– Тебя проводить? – снова усмехается победительница, и из коридора, откуда я пришла, появляются два миротворца.
– Я пойду сама.
Разворачиваюсь и бреду обратно. Я помню путь.
Ловушка.
Я была наивна, надеясь, что Сноу можно обхитрить. Правила игры всегда известны только ему. Ему одному.
Дохожу до своей камеры, возле нее три миротворца. Дергаю за ручку, дверь по-прежнему не заперта. Вхожу внутрь, но останавливаюсь уже через мгновение. Возле камина стоит Сноу собственной персоной. Аромат роз окутывает меня, вызывая тошноту.
– Добрый день, мисс Эвердин, – подчеркнуто вежливый тон президента пробирает меня до мурашек. – Я как раз пришел навестить мистера Мелларка, раз уж вы решили нас покинуть.
Перевожу взгляд на Пита. Он сидит на кровати, лицом к окну. Я вижу только его израненную спину, покрытую вздувшимися ранами. Пит не оборачивается.
– Я вернулась, – твердо говорю я.
Президент ухмыляется, поглаживая розу в петлице пиджака.
– Ваша слабость в том, что вы всегда жалеете убогих, мисс Эвердин, – говорит Сноу, и я замечаю, как мой напарник дергается от этих слов.
– Пит, я принесла лекарство, – произношу я, игнорируя замечание президента.
Прохожу мимо Сноу, останавливаюсь возле кровати. Пит по-прежнему даже голову не поворачивает в мою сторону. Хватаюсь пальцами за металлические перила кровати.
– А мы с мистером Мелларком как раз беседовали о том, как отчаянно вы скучали по своему «кузену» и рвались на встречу с ним. Не так ли, Пит? – президент закашливается, прикрывая рот платком. – Что ж, оставлю вас. Полагаю, влюбленным есть о чем поговорить?
Сноу выходит. Я четко слышу, как повернулся в замке ключ. Мы снова заперты.
Сглатываю. Не знаю, что сказать. Сажусь на кровать по другую сторону от Пита.
Оба молчим. Долго молчим. Сжимаю в руках бутылку с лекарством.
– Пит?
Мой вопрос повисает в тишине.
– Скажи что-нибудь?
Зачем я прошу его об этом? Пит расстроен. Зря я спросила.
– Лучше бы ты дала мне умереть на Арене, Китнисс.
– Почему? – я соскакиваю с места и быстро подхожу к Питу. – Что ты несешь?