Сердце волка
Шрифт:
Они помолчали ещё несколько секунд, и оборотень заметил, какими резкими, дёргаными движениями наставник стряхивает с самокрутки пепел на крыльцо…
— Я никогда не говорил тебе этого, Дэйн, надеялся, что ты не столкнёшься… Бывают такие события в жизни, которые полностью меняют того, с кем эти события происходят. Они ломают характер, личность… они ломают разум. И маг, подобный нам с тобой, не может ничего сделать, только полностью стереть воспоминания — от начала до конца.
— От начала до конца? — эти слова Дэйнара так поразили, что юноша резко обернулся и уставился на Форса,
— Я же тебе сказал. Подобные события — не всегда, конечно — ломают разум. Проще говоря, она сошла с ума, Дэйн.
Сошла с ума…
Сошла с ума…
Маленькая, добрая, блаженная Фрэн…
— Нельзя просто блокировать последние воспоминания?!
— Нет, мой мальчик. У неё нет никаких последних воспоминаний, там теперь полный хаос, боль, отчаяние, страх… Ты не сможешь поставить блок, потому что в таком случае мы возвращаемся к тому, с чего я начал — придётся ставить его на всё, абсолютно на всё. Сносить ей память полностью.
— Ты ведь говорил, что чистка сознания — это почти как убийство… Нельзя так делать…
— Нельзя. Потому что никто точно не знает, к каким последствиям это приведёт. Она может оправиться и начать с начала, может спрыгнуть с ближайшей скалы, может озлобиться... Чистку сознания раньше применяли к некоторым политическим преступникам, когда не могли избавиться от человека из-за его статуса, а избавиться было нужно. Прекрасный результат в итоге — вроде и человек есть, но о своих интригах он не помнит ничего. Эдакий пустой сосуд… И что в конце концов в него нальётся, никто не знает наперёд.
Форс вновь нервно затянулся.
— Значит, это единственный выход — чистка?
— Ты меня плохо слушал? — рявкнул маг, отбрасывая наконец в сторону вонючую самокрутку. — Я сказал, что не знаю, как быть! Чистку делать нельзя, да я бы и не рискнул — одно дело, здоровый человек, а совсем другое — сумасшедший. Но и оставлять Фрэн вот так…
Стояла уже глубокая ночь, и Дэйн даже не заметил, как она наступила, так был сосредоточен на мыслях о девушке.
Он в отчаянии запустил руку в волосы и подёргал их, словно надеялся, что резкая боль поможет что-то понять…
— Это я виноват, — прошептал юноша, опуская голову на колени.
— Почему? — удивился Форс.
И оборотень начал рассказывать. Про стычку с Гольцем, про грубость, про собственную самоуверенность… Как он мог не подумать о том, что опасность может грозить Фрэн?! Как?..
Дэйн закончил рассказ на том, как воздействовал на насильников магией Разума. И замолк, ожидая, что наставник сейчас скажет — ты и вправду дурак, мальчик мой, именно из-за тебя всё и случилось…
Но Форс сказал иное.
— Как думаешь, почему ты родился горбуном, Дэйн?
От неожиданности юноша поднял голову с колен и недоуменно покосился на наставника.
Но тем не менее, ответил:
— Из-за своей магии. Способность оборотней к перекидыванию вступает в конфликт с «другой» магией, поэтому все подобные волчата рождаются не такими, как остальные.
— И их поэтому не любят и пытаются всячески уничтожить, — кивнул Форс.
— Ну да, — Дэйн нахмурился, не понимая, к чему клонит учитель.
—
В каком смысле — что может получиться? Ничего хорошего, это очевидно…
И тут Дэйнара осенило.
— Проклятье!
Форс усмехнулся.
— Именно. Молодец. Иначе и не могло быть. Конечно, молодые оборотни-маги были необученными, но тем не менее — многие из них, умирая, так страдали, что образовывался сгусток негативной энергии.
— Но для проклятия этого мало! — возразил Дэйнар, на минуту даже отвлекшись от Фрэн. — Необходимо словесное подтверждение — кого именно проклинают, в чём состоит проклятье, и обязательно — как его снять.
— Верно. Это если проклинает человек. Или не человек, но маг. А если проклинает… лес?
Наверное, даже ударившая рядом с ухом Дэйна молния не смогла бы поразить его больше, чем слова Форса.
— Как это — лес?! Разве такое возможно?
— А почему нет? — наставник криво улыбнулся. — Лес-то волшебный. Он копил-копил эту энергию, которую выпускали умирающие юные маги-оборотни, а потом взял — и проклял.
— Кого?!
— Оборотней. И себя заодно. Понимаешь, Дэйнар… То, что в стае начали рождаться волчата-маги — это была, если так можно выразиться, заслуга Арронтара. Волшебный лес любил ваш народ и решил поделиться частичкой собственной магии… и начал наделять ею рождённых детей. Возможно, если бы таких волчат было много, оборотни бы смирились, но… не мог Арронтар сразу выплёскивать столько магии. Раз в десять-двадцать лет только. А оборотни превратили благословенных лесом детей в проклятых. Забивали их камнями, травили аксалами…
— Аксалами?
— Да, когда-то аксалы тоже жили в Арронтаре. И не просто жили… Эти ваши собаки, хати — просто воспоминание о том, чем когда-то были для оборотней аксалы. Они особенные животные, мало восприимчивые к магии, с иммунитетом к магии Разума. У каждого оборотня когда-то был аксал. Верный друг, помощник и компаньон.
Дэйнар непроизвольно покосился на лежащую неподалёку Чару.
Её тёмные глаза блестели пониманием, словно она прекрасно знала эту старую, как мир, историю.
— Аксалов не выводили и не дарили, как вы теперь делаете с хати. Оборотни сами находили своих друзей, примерно как ты когда-то нашёл Чару. Я знаю, о чём ты сейчас думаешь… Почему же в таком случае аксалы больше не живут в Арронтаре, а только бегают туда осенью?
— Проклятье? — предположил Дэйнар, и Форс кивнул.
— Да, но оно… принадлежит не совсем Арронтару. Однажды в Западном лесу твои сородичи затравили аксалами одну девочку. Страшная смерть, правда? И эта девочка перед смертью сформулировала конкретное условие для проклятия: «Хочу, чтобы перестали вы быть друзьями, а стали врагами. Хочу, чтобы не было у вас больше дома и слонялись вы по пустыне, неприкаянные и непрощённые. И только раз в год прибегали сюда, в этот лес, но не для мира, а для войны».