Сердце волка
Шрифт:
— Я сказала родителям, что сила — в способности прощать. Но я не знаю… Сможет ли он простить? Как ты думаешь — сможет?
Она долго вслушивалась в тихое дыхание леса. Но Арронтар молчал.
Словно и сам не знал ответа на заданный Лирин вопрос.
Торопливый завтрак, занятия с Форсом, обед или ужин — в зависимости от того, насколько они увлеклись уроками, — вечерние посиделки с Фрэн, а иногда — с Аравейном, если он гостил в Нерейске, спокойные,
Так прошли два года.
За это время Дэйнар успел хорошо изучить магию Разума и увлекся лекарским делом. Форс и сам был неплохим врачевателем, и с удовольствием начал учить юношу ещё и этому искусству. А чуть позже Дэйн устроился помощником к главному лекарю Нерейска, мастеру Гордуру, и получил первый заработок.
Нет, он и раньше кое-что зарабатывал, но это была мелочь. Ходил с Лирдом за рыбой к Погибели (Фрэн за ту неделю так изволновалась, что когда Дэйнар вернулся, разрыдалась от облегчения), делал разные зелья и продавал их через Форса и даже один раз смастерил амулет на заказ. Но всё это было не совсем по-настоящему, казалось какой-то игрой, сном…
У мастера Гордура Дэйнар понял: вот оно — дело, которому ему хочется посвятить себя. Юноше нравилось всё без исключения — и роды принимать, и вывихи вправлять, и даже лечить пищевые отравления. А мастеру Гордуру пришлось по душе то, что Дэйн не чурался грязной работы, с удовольствием впитывал знания и никогда не пререкался.
Его эксперименты наконец начали приносить хоть какую-то пользу, а не просто лишать крыши дом Форса. Теперь у Дэйна появилась цель, и он больше не писал формулы просто так, «от нечего делать». Он разрабатывал заклинания и зелья для лечения различных болезней.
Аравейна тогда не было в Нерейске около полугода, и когда маг вернулся, то обнаружил, что воспитанник сильно возмужал, в глазах появился весёлый блеск, а тетрадка с записями различных магических идей потолстела ещё страниц на двести.
Он нашёл Дэйнара в саду Форса. Юноша сидел, склонившись над землей так, что чуть ли не касался её носом, и рассматривал что-то через большую линзу.
— Дэйн! — окликнул воспитанника Аравейн, но тот лишь отмахнулся.
— Да-да. Я знаю, что ты приехал, почувствовал, как только ты пересёк ворота. Погоди, я тут наблюдаю за одним интересным растением… Мне кажется, из него получится хорошее жаропонижающее средство… Если смешать с сонником и добавить сморокву… А ещё пару капелек…
— Дэйн! — рассмеялся маг. — Кажется, работа тебя теперь радует гораздо больше, чем мой приезд. Полгода назад ты бы отреагировал по-другому.
Юноша улыбнулся и, отбросив линзу, встал с земли.
— Прости, Аравейн. На самом деле я ужасно рад тебя видеть, просто увлёкся.
— Это замечательно.
И маг, обнимая Дэйнара, отметил, что тот уже не мальчик — мужчина. И не просто мужчина, а очень красивый мужчина… если бы
— Ты к нам надолго? Там у Форса ништа простаивает…
— Да, это нехорошо, — фыркнул Аравейн. — Тогда пошли в дом, что ли, поздороваюсь со старым другом. Эй, Форс! Открывай дверь, пирожок волосатый!
Дэйнар почувствовал, как его губы начинают растягиваться в какой-то совершенно шальной улыбке. Он не говорил этого никому, даже Фрэн, но про себя думал, что главным, чего он достиг за два года, были не успехи в магии Разума, ни интересные эксперименты, ни работа помощником лекаря… нет.
Главным для Дэйнара было то, что у него наконец появилась семья. Странная и чудаковатая, но семья.
Один из представителей которой сейчас выходил из дверей, широко распахивая руки, больше похожие на лопаты.
— Вейн! Вернулся, котик ты мой драный!
К вечеру в Нерейске, как обычно, похолодало. На тёмном покрывале неба зажглись яркие звёзды, приветствуя наступающую ночь, даже Аррана почтила своим присутствием. Воздух был свеж, прозрачен и пах бодрящим травяным чаем — одним из последних экспериментов Дэйна.
Они сидели в саду Форса, как делали всегда после приезда Аравейна, а затем и перед его отъездом. Этот дружеский ритуал безумно нравился Дэйнару.
Чара, на миг отвлекшись от вкусной косточки, которую до этого беззастенчиво грызла, подняла голову и посмотрела на хозяина серьёзными тёмными глазами. Он улыбнулся и положил ладонь ей на голову.
— Эх, хорошо, — прищурился Форс, делая глоток горячего чая и вглядываясь в звёздное небо. Аравейн, согласно кивнув, выдохнул несколько колечек серебристо-серого дыма. — Когда курить бросишь, образина?
— Ты же знаешь, я балуюсь только здесь, у тебя, — хмыкнул маг. — Уж больно табак замечателен. А в этот раз вообще…
— Дэйна благодари. Он специально для тебя какую-то штуку замутил, чтобы листья более ароматными были.
Горбун, усмехнувшись, стащил из плетеной корзинки сырную лепешку. Он не мог понять, почему, но каждый раз, когда Форс говорил о нём с такой гордостью в голосе, как сейчас, ему хотелось смеяться и танцевать.
— Кстати, Дэйн. Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Аравейн, и даже в темноте было видно, как сверкнули его глаза.
— Я так и знал, что ты заметишь, — рассмеялся юноша. — И непременно спросишь. А вот Форс был более деликатен — заметил, но не спросил.
Толстяк улыбнулся.
— Зачем? Знал же — приедет Вейн и всё из тебя выпытает. А так бы пришлось рассказывать одно и то же дважды.
— Резонно, — кивнул Дэйнар. — Ну и… с чего начать?
— Как обычно, — ответил Аравейн, вновь выпуская изо рта несколько колечек дыма. — Начни с начала.
Два года назад Дэйн даже не предполагал, что будет вот так, попивая ароматный чай и всматриваясь в мерцающее от звёзд небо, рассказывать двум совершенно чужим по крови магам о том, как он подчинил своего внутреннего волка.