Сердце волка
Шрифт:
— Бей!
Родэн только успел открыть рот — а в девочку уже летели камни. Один попал ей в лоб, другой прошёл по касательной, задев висок, третий ударил по пальцам руки, которыми она сжимала голову… Но ни вскрика, ни стона, ни всхлипа… Она молчала.
В воздухе сильно запахло её кровью — и Родэн очнулся.
— Стойте! — закричал он так громко, как мог.
Дети действительно остановились. Обернулись, с недоумением разглядывая старика, очевидно, не признавая в нём жителя деревни. Оно и немудрено — Родэн был в ней редким гостем. Всё необходимое
— Убирайтесь. Брысь отсюда! — Он махнул рукой с зажатой в ней старой клюкой, даже легонько ударил ею ближайшего мальчишку.
— Но…
— Никаких «но». Брысь, я сказал! А не то всем уши надеру. Пошли прочь!
Они недовольно заворчали, но послушались.
Пока ещё Родэн был сильнее молодых оборотней. Да, пока ещё…
Старик, опираясь на клюку, подошёл к девочке. Она по-прежнему продолжала сидеть на земле, в грязи, и по её рукам и голове текла кровь.
Родэн неуверенно наклонился и прикоснулся к её плечу. Девочка не реагировала. Тогда старик чуть потряс её. Она вздрогнула и подняла голову.
Ох… Лучше бы он этого не видел. Нет, дело было не только в ссадинах, царапинах, синяках и шишках, обильно украшавших лицо девочки. И не в крови, которая текла по её лбу, носу и подбородку тоненьким, но быстрым ручейком.
Её глаза. Родэн уже давно не видел таких глаз…
Ярко-голубые. Точь-в-точь, как у сына.
— Встань, — прошептал он. Девочка съёжилась, будто ожидала удара, и старик успокаивающе погладил её по плечу. Не помогло — ребёнок сжался ещё больше. — Не бойся, я ничего тебе не сделаю. Встань, пожалуйста. Здесь грязно.
Несколько секунд она смотрела на него непонимающими глазами, но потом всё-таки поднялась. Правда, не без его помощи. Чуть поморщилась от боли, когда Родэн схватил её за повреждённое запястье — оно было синего цвета — и заскрипела зубами, встав на левую ногу. Но не издала ни стона, ни всхлипа, словно стеснялась своей боли.
— Пойдём.
Девочка покорно пошла за ним. Она явно старалась не хромать, а Родэн украдкой рассматривал её.
Ему стало всё понятно в тот миг, когда она поднялась с земли. Невысокая, пухленькая, но очень крепкая, особенно бедра — явно не прошли даром забеги с молодыми оборотнями. Что-то невыносимо трогательное было в её плечах, в светлой косичке, в падающих на лоб кудряшках…
И глаза — пронзительно-голубые, и будто светящиеся. Совершенно удивительные.
Она была не такой, как те дети.
И Родэну в те минуты, когда он вёл маленькую Рональду к своему дому, казалось, что рядом с ним не она, а Дэйнар.
В первую секунду, увидев девочку, Мара опешила. Но почти сразу всё поняла и засуетилась.
Они молчали — все трое.
Родэн тяжело опустился на стул, глядя, как жена промывает раны и смазывает их целебными настоями. Малышка покорно стояла посреди комнаты, уставившись в пол, и не видела, как беззвучно плачет женщина, вытирая
Мара положила её в комнате, которую они с Родэном на всякий случай держали для Лирин. Правда, дочь ночевала там всего лишь пару раз. Но Мара всегда убиралась в этой комнате и надеялась, что однажды… Да, однажды Лирин улыбнётся им и останется ночевать не из жалости, а потому что ей так захочется. С тех пор, как ушёл Дэйнар, дочь не подарила им ни одной улыбки.
— Она похожа на него, — прошептала Мара, садясь рядом с Родэном.
Он кивнул.
— Особенно глаза. Ты видел её глаза?
— Видел. Как не увидеть.
Мара всхлипнула.
— Не знаешь, кто она? И как её зовут?
— Нет. — Родэн покачал головой. — Спросим завтра, как очнётся.
Но наутро, когда старики проснулись, они обнаружили, что девочка уже ушла. Постель была заправлена, никакие вещи не тронуты.
Она просто ушла, не оставив о себе ничего, даже имени.
И Родэн не знал, как утешить Мару, которая всё утро проплакала, сидя на крыльце в старом кресле, тихо всхлипывая и вытирая слёзы уголком цветастой шали.
Оборотни сильно благоговели перед Нарро, но время шло, и у сородичей дартхари появлялись разные недостойные мысли.
У Нарро был существенный недостаток, о котором прекрасно знала Лирин — он не обращал внимания на слухи, сплетни и пересуды, да и властью своей не очень-то дорожил. Для него это была простая формальность, которую он принимал, как должное, но некоторых вещей, свойственных обличённым властью, стремился избегать. И Лирин очень боялась, что с братом может что-то случиться. Она слышала отголоски разговоров, невнятный шепот, который пока ещё не успел превратиться во что-то более серьёзное, и понимала, откуда растут ноги.
Оборотни привыкли к быстро меняющимся дартхари. Это была игра, эстафета, которую они передавали друг другу через каждые несколько лет. И получалось так, что всем ара доставалось по чуть-чуть власти. А теперь…
Арронтар словно обзавёлся собственным императором. Можно было даже не помышлять о том, чтобы победить Нарро — его сила в несколько раз превосходила силу даже трёх калихари, вместе взятых, но некоторые молодые оборотни всё равно бросали Вожаку вызов. Хотя это было скорее исключение, нежели правило.
Никто не спрашивал, откуда он взялся, такой сильный, и где пропадал столько десятков лет. Никто не сомневался в его праве на власть, и не удивлялся, отчего дартхари не стареет. Лирин понимала, почему так, ведь её брат всё-таки был магом Разума. Но он не мог — а может быть, и не хотел — запретить оборотням шептаться. Шептаться о том, не вредно ли столько лет находиться под властью одного и того же дартхари? Обсуждать, не было бы полезнее для Арронтара, если бы Вожаки менялись почаще, как раньше?