Сердце волка
Шрифт:
Она по-прежнему не шевелилась, и Нарро продолжил:
— Только оборотень может снять проклятье. Но как я мог им остаться, уехав отсюда? Никак, пока оно действует, это невозможно. Возможно только при одном условии. Амулет Рональды — это амулет сердца, связь, необходимая для того, чтобы остаться волком. Она создала эту связь сама. Но я ничего не оставлял в Арронтаре. Никаких амулетов, ничего… Кроме тебя.
Лирин молчала.
— Я не потерял силу, потому что ты ждала меня. Ты сама стала Сердцем Арронтара, связью между лесом и оборотнем. Поэтому ты превратилась в анта — отдала
Сестра по-прежнему не отвечала, и Нарро вдруг осознал, что она сидит на подоконнике почти голая, да ещё и босиком… Замёрзнет же.
Он шагнул вперёд, прикоснулся рукой к её подбородку, заставив посмотреть на себя… И отшатнулся.
Глаза…
Они были голубыми. Совсем как в детстве.
Он опоздал. Глаза оборотня возвращаются к первозданному цвету только перед смертью.
Опоздал…
Нет, нет. Ещё не поздно. Не может быть поздно, нет. Не может быть!
Нарро подхватил Лирин на руки и отнёс на диван. Укутал пледом — о Дарида, какая же она ледяная! — сел рядом и обнял, пытаясь согреть. Но даже чистый Свет не помогал, он просто просачивался сквозь тело Лирин. Так всегда бывало с умирающими, и Нарро знал это.
— Лири…
Она не улыбалась и не двигалась. Просто смотрела на брата, будто впитывая в себя его черты, стараясь запомнить их. Она хотела сказать ему, чтобы он не грустил, ведь ей впервые за последние восемьдесят лет не было больно. Наоборот — она ощущала лишь небывалую лёгкость. Арронтар отпускал её.
Но она не могла ничего сказать. Не хватало сил.
Да и держать глаза открытыми больше не получалось…
— Лири… Нет! Лири, пожалуйста…
Нарро гладил её лицо, целовал щёки, вливал Свет… Но всё было бесполезно. Она уходила.
Он достал руку сестры из-под пледа и сжал ледяные пальцы.
— Лири, ты слышишь меня? Пожалуйста, только не сейчас. Я очень люблю тебя. Очень, слышишь? Я всегда любил тебя. Я любил тебя в детстве, ты была такой милой маленькой девочкой с глазами цвета неба. Я любил тебя, когда ты гнала меня по деревне с булыжниками. Я любил тебя, когда пятьдесят лет жил там, в Снежной пустыне. Я люблю тебя и сейчас, ты слышишь? Только не уходи!
Лирин хотела ответить, что слышит. И что она тоже всегда любила его — и как Дэйна, и как Нарро. Ведь имя не важно… И она любила его больше всего в жизни.
— Арронтар, помоги мне. Помоги, прошу. Я не могу её потерять. Только не сейчас! Пожалуйста, помоги.
Лес за окном шелестел листьями, и в этом шелесте Нарро услышал:
— С-с-с-сам…
Дартхари сжал зубы.
— Я не могу сам! Не получается… Она уходит, помоги же мне!
Окно распахнулось так резко, что оба стекла разбились, ударившись о стены, и в комнату влетел ветер.
— Ду-у-у-ума-а-ай! — завыл он, раскидывая по полу бумаги с письменного стола Лирин. — Ду-у-ума-ай! Я де-е-ержу-у-у!
Думать? Он восемьдесят лет не мог догадаться, неужели он может придумать что-то сейчас?!
Да. Сможет.
— Сила, — прошептал Нарро, целуя лоб сестры, — она так переменчива. Сегодня её нет, а завтра есть. Иногда она дремлет в нас самих, Лири… Или переходит в тех, кого мы любим. Перетекает. Уж за столько-то лет в меня много
… Оборотни верили, что часть силы перетекает из более сильного волка в более слабого во время близости.
Так оно и было. Вот только близость бывает разной. И в своём стремлении быть сильными и красивыми сородичи Нарро забыли о том, что у одного и того же слова может быть несколько смыслов.
Лирин была его близкой. Самой близкой…
И Нарро лишь возвращал ей то, что она когда-то ему подарила. От него не убудет. Как ни странно, когда делишься силой подобным образом, собственная не уменьшается.
И он чувствовал, как теплеет тело Лирин, наполняясь тем, что так ценили его сородичи. Она молодела, с лица медленно стирались морщины, губы становились красными, а щёки — нежно-розовыми. И волосы… Они густели, разглаживались и блестели, как настоящее золото.
— Просыпайся, Лириэн, — прошептал Нарро, сжимая руку сестры и нежно целуя её в висок.
Она послушно открыла глаза. Ярко-жёлтые.
Ара.
— Лириэн? — повторила, глядя на Нарро с удивлением. Как будто спрашивала — почему я не умерла?
Он кивнул.
— Лириэн. «Сестра».
Я помню свой последний вздох. Короткий, как удар сердца. А дальше — ничего.
Темнота, чернильно-чёрная, без малейшего проблеска света. И никакой боли, чувств и воспоминаний. Ничего. Я летела сквозь эту темноту, всё дальше и дальше, и первое время мне чудилось, будто я что-то забыла там, позади, что-то очень важное, но потом и это тоже ушло.
Чернильно-чёрное пространство сменилось не менее чёрной водой, которая сомкнулась у меня над головой, принимая в свои объятия. Я открыла рот от неожиданности… и ничего не случилось. Вода была ласковой, она действительно обнимала, а не топила.
Мне казалось, что я растворяюсь. Она будто вымывала что-то из меня и забирала себе. И наверное, навсегда.
Не знаю, сколько времени я провела в воде, но постепенно море почернело и стало холодеть. Оно больше не было ласковым. Поначалу всего лишь холодное, через некоторое время оно стало ледяным и начало колоть кожу обжигающе-ледяными ножами. Я выбилась из сил. Чёрная, тяжёлая вода сомкнулась у меня над головой, будто нажимая на макушку большой рукой, стремясь поскорее утопить. Я открыла рот — вода залилась в глотку, перекрывая дыхание, перед глазами что-то замелькало…