Сердце волка
Шрифт:
— Гулять?..
— Да, видишь, свадьба у них.
— Всю ночь танцевать будем на центральной площади! — гордо подбоченился трактирщик, и Грэй вновь засмеялся.
— Ну как? Рональда?
— Я не умею…
— Эка ерунда! — фыркнул трактирщик. — Выпьешь вина моего — и сразу научишься!
Вино я пить не стала. Но Грэй в ту ночь и так вытащил меня на центральную площадь и закружил в танце, и я на всю жизнь запомнила всё это — маленький городок, украшенный цветами и флагами, запах терпкого красного вина и тёплой летней ночи, множество
Тяжело.
Пальцы сжимаются в кулаки, тьма и холод повсюду.
Больно. Как будто на меня упала каменная гора.
Руки… чьи-то руки на шее, груди, животе… И голос, злой и страстный:
— Эмил… Ну же, давай…
Сила льётся в меня, ледяная, как вода в озере. Чужая сила, тёмная… не Свет, а Тьма.
Но и Тьма может лечить.
— Давай, открывай свои грёбаные глазки… Эмил! Не умирай, кому говорю!!
Эмил? Что это?
Чьи-то руки расстегнули ворот, коснулись шеи, и сила полилась прямо в горло. Я закашлялась.
— Ну наконец-то! — в голосе слышалось непередаваемое облегчение, и я вдруг узнала говорившего. Конечно, это был Дрейк.
Я медленно разлепила глаза. Эльф сидел на полу, а я лежала у него на коленях.
— Ненавижу тебя, — прошептал он, погладив меня по щеке с нежностью, совершенно не вязавшейся с этими словами.
Я вздохнула и прохрипела:
— Не разделяю твоих чувств…
Дрейк улыбнулся, но улыбка была невеселой.
— Я знаю, Эмил. Знаю.
Не представляю, сколько я пролежала так, в объятиях Дрейка, и он вливал в меня силу. Наверное, не меньше двадцати минут. Но когда я вновь заговорила, это было уже не столь хрипло:
— Что значит — «Эмил»?
Его рука, гладившая меня по щеке, на миг замерла.
— «Свет» по-эльфийски. Тебе подходит.
— А как будет «тьма»?
— «Дар». Дарида — вечная Тьма.
Точно, как я могла забыть.
— Тогда я буду называть тебя Даром.
Дрейк засмеялся.
— Договорились… Эмил.
Кто бы мог подумать, что тьма в его глазах тоже умеет улыбаться?
В карете я спала. Спала я и позже, когда один из охранников нёс меня на руках по дворцу. Спала, когда он положил меня на кровать и укрыл одеялом, спала, слыша рядом чьи-то тихие и знакомые шаги…
Запах этого человека я узнала бы из тысяч, миллионов других запахов. И я вдыхала его, вдыхала в себя, наполняя им лёгкие, и чувствуя, как боль и отчаяние уходят из сердца.
Я открыла глаза, ощутив почти невесомое прикосновение к щеке. Тёплая улыбка и моё отражение в его глазах. Отражение, которое всегда казалось мне удивительно прекрасным. Улыбка, подарившая мне так много…
— Ты останешься? — прошептал Грэй, и я глубоко вздохнула, когда его дыхание коснулось моих губ. Словно он уже поцеловал их.
Я не ответила. Просто подняла руки, обняла его и закрыла глаза.
Я была не готова к этому разговору. Не сегодня.
Не
Проснулась я, услышав весёлый голос Эдди.
— Дедушка, тебе не кажется, что мама спит слишком много? А, дедушка?
— Так бывает, Эдди. Она просто устала и… кажется, проснулась. Рональда?
Я потянулась, чувствуя себя замечательно. Восстановилась я действительно очень быстро, и теперь вновь была полна силы и магии.
Небо за окном было красным — значит, уже вечер. Император с моим волчонком сидели за столиком и увлечённо открывали крышки блюд, собираясь ужинать, и еды было столько, словно она предназначалась не для двоих человек и одного ребёнка, а для целой дюжины стражников, уставших после дежурства.
— Мама! — воскликнул Эдди, увидев, что я встаю с кровати. — Ты спала в платье?! А разве так можно?
— Нельзя, — ответила я, разглаживая руками складки на подоле. — Но иногда приходится.
— А я…
— Нет, — ответили мы хором с императором и засмеялись. — Нельзя, Эдди, — продолжила я. — Да и я больше не буду этого делать.
Эдигор посмотрел на меня с некоторым скепсисом во взгляде, и я слегка смутилась.
— Я постараюсь, — уверила я его. Император фыркнул.
— Ладно уж. Садись, ужинать будем.
Я подошла к столику, опустилась в кресло и сразу заметила, что возле столика стоит ещё и небольшой алый пуф.
— А кто…
— Интамар, — ответил император спокойно. — Придёт через пару минут.
Наверное, его величество думал, что я буду возражать, но я не стала этого делать. Вместо возражений я принялась рассматривать блюда на столе. Некоторые изыски я раньше не видела. Какие-то… раковины?
— Это моллюски. Тебе вряд ли понравится.
Я поморщилась, и Эдигор рассмеялся.
— Дедушка… а тут столько пирожных… А какое мне?
— Во-о-он то.
— Но оно же самое маленькое!
— Потому что ты у нас самый маленький. Это справедливо.
Я хихикнула, Эдди надулся, и тут в комнату вошёл Грэй.
Он был как-то странно напряжён, натянут, словно струна. Однако улыбнулся, услышав громкий вопль сына:
— Папа! Садись скорее, а то я так кушать хочу, не могу прям.
— Эдди, — укоризненно покосилась я на мальчика, но не выдержала и фыркнула. Наверное, это помогло Грэю — я заметила, что он расслабился.
— Садись, сын, — кивнул император. — Сегодня у нас много твоих любимых морепродуктов.
— Это радует.
Так как столик был низкий, всем пришлось раскладывать себе еду по тарелкам, а затем ставить их на колени, и так есть. Не очень удобно, зато уютно.
— Наверное, это нельзя, да, ваше величество? — спросила я у Эдигора. — Ну, не по этикету.
— Рональда, — он улыбнулся, положив мне на тарелку ещё один кусок овощного пирога. Я попыталась его остановить, но император только хмыкнул. — Следует разделять этикет для официальных мероприятий и тихий ужин в кругу семьи.