Сердце Запада
Шрифт:
Поставив бобы на огонь, Клементина решила, что самое время сделать еще несколько фотографий, пока работники не вернулись в лагерь. Первый выбранный ею кадр – табунчик запасных ковбойских лошадей с костром на переднем плане – оказался неудачным. Лошади постоянно двигались, поэтому на негативе выглядели как призраки, а поднимающийся к вершинам деревьев голубой дым от огня – впечатлившая её картина – вообще не отразился на снимке. Затем Клементина перенесла внимание на фургон с припасами, что оказалось удачным решением. Брезентовый тент на старый фургон не натянули, и голые дуги вырисовывались на
На следующем снимке она запечатлела поздно родившегося теленка, сосущего молоко у матери. Теленок с белой отметиной на лбу и тонкими мосластыми ногами заставил ее улыбнуться. Клементина фиксировала последний негатив, когда услышала зовущий её раздраженный мужской голос.
Жар и химические испарения от реактивов заполняли темную палатку. На мгновение бас напомнил Клементине голос ее отца, отчего она втянула воздух ртом, и вредные пары опалили легкие. Ее руки задрожали, и она плеснула слишком много цианистого калия в фиксажную ванну, испортив негатив.
Клементина вылезла из палатки, застегнула ее и подошла к стоявшему у костра Гасу. Она сложила руки на груди, потирая пальцами края рубцов. «Я не стану бояться мужа, как своего отца,– мысленно поклялась она. – Я не стану бояться».Тем не менее, страх не исчезал, мешая вдохнуть и сбегая ручейками едкого пота между грудей. Бобы набухли, переполнив горшок и почти затушив костерок. Гас с каменным лицом наблюдал, как она приближается.
Он постучал по ноге кожаными перчатками с бахромой.
– Где пончики?
– Я забыла их приготовить. – Клементина вытерла испачканные серебром руки о фартук, сшитый из мешка от муки. – Завозилась и… забыла.
Его взгляд метнулся к глубокой тени кленов, где была установлена темная палатка. Челюсти Гаса сжались так сильно, что под кожей заходили желваки.
– Клементина, я заберу у тебя эту проклятую штуку…
– Не заберешь! – выпалила она так громко, что его голова дернулась назад словно от удара. Клементина начала обходить мужа, а затем обернулась.
– И я не буду замужем за своим отцом! Видишь мои руки, Гас? – закричала она, поднеся ладони прямо к его лицу. – Ты хотел знать, откуда у меня эти шрамы – ими наградил меня отец! Он хлестал меня до крови, поскольку я не сказала, что сожалею. Я не буду замужем за своим отцом! – Она сжала кулаки и заколотила по груди Гаса в такт своим словам. – Не буду… замужем… за своим… отцом!
Гас гневно схватил ее за запястья.
– Что, черт возьми, с тобой творится?..
Он резко обернулся, когда со звоном бляшек и лязгом шпор подъехал Пало Монтойя, за которым следовали Поджи, Нэш и брат Гаса на покрытой пеной лошади. За ними вприпрыжку бежала полуслепая собака.
Клементина высвободилась из хватки мужа и прошла мимо него к фургону с едой.
– Сейчас поджарю бекон.
Мужчины сами наложили себе бобов. Они ели стоя, запивая обед горячим кофе. Их шепот долетал до ушей Клементины ,но
Клементина присела на корточки, чтобы поставить на угли трехногую сковороду с ломтиками бекона. Она посмотрела на жесткий рот и сжатые челюсти мужа. «Ты не имеешь права,– молча сказала она неподвижному обвиняющему лицу. – Не имеешь права, не имеешь, не имеешь».
* * * * *
Шли часы, и жара прибывала.
«В Бостоне солнце никогда так не палило»,– подумала Клементина. И вездесущая пыль. Пристающая к липкому от пота лицу и колющая глаза. Обжигающая ноздри и забивающаяся в одежду так, что при движении Клементина чувствовала себя мешком муки.
И, ко всему прочему, было слишком жарко и пыльно, чтобы фотографировать, даже если бы она осмелилась этим заняться вопреки недовольству Гаса. С самого начала он приказал жене держаться подальше от стада. Но в отсутствие ветра, от которого шелестели юбки, беспокоя скот, она не нашла ни единой причины, почему бы не понаблюдать за кастрацией телят и клеймением.
Чем ближе Клементина подходила к веревочному загону, тем гуще становилась пыль. Она покрывала каждый лист и травинку так, что весь мир, казалось, потускнел.
Внезапно налетел рой гнуса, кусая все неприкрытые участки кожи. Клементине захотелось повернуться и броситься к спасительной реке. Но вместо бегства она упорно пробиралась сквозь жалящее облако, отгоняя кровососов от головы.
Травянистый, насыщенный запах подсказал, что она приближается к цели, хотя сквозь поднятую пыль Клементина не видела сбившийся в стадо скот. Она вышла к большому костру с торчащими из него тавро для клеймения.
Подошел Гас с клеймом в руках и нахмурился, заметив жену.
– Возвращайся в лагерь, Клем. Это зрелище не для глаз леди.
– Но я хочу остаться.
Его лицо приняло знакомое суровое выражение, и она подумала, что муж сейчас прикажет ей уйти.
Но крик Нэша «Давай клеймо!» отвлек его.
Мексиканский паренек через весь загон тащил упирающегося теленка к костру. Шею животного обвивала веревка из сыромятной кожи, другой конец которой был обмотан вокруг выступа седла Пало. За ними трусила мать малыша, беспокойно мыча и качая рогами. Белые зубы паренька сверкнули на смуглом лице.
– Собираетесь поджарить нам несколько «устриц из прерии» на ужин, сеньора Маккуин? – крикнул он.
Не поняв его слов, Клементина махнула и улыбнулась в ответ. Пало доставил брыкающегося теленка к Поджи и Нэшу, которые, прихватив за шкуру, выбили из-под несчастного ноги и опрокинули его на бок как тюк сена. Пало свернул лассо, пока Поджи и Нэш удерживали брыкающееся животное на земле. Панический вопль теленка перерос в болезненный рев, когда Гас рассек его ухо острым ножом, а затем отрубил яички и бросил их в окровавленное оцинкованное ведро. Сунул руки в перчатки, схватил раскаленное тавро и прижал его к красному боку теленка. Раздалось шипение, появились клубы белого дыма, запах паленой шерсти и горящей плоти. Теленок закричал.