Сердце Запада
Шрифт:
Гас приказал Клементине возвращаться домой, но она осталась. Удушающий черный дым обжигал горло и сушил глаза, зловоние горящей травы жалило нос, а падающие угольки покрывали волдырями кожу, но она осталась и боролась с огнем, стоя за противопожарной полосой вместе с мужчинами и прибивая летящие искры мокрым одеялом.
Сильный ветер гнал и кружил мерцающие угольки, перекидывая их через черную борозду, чтобы зажечь десятки маленьких мерцающих огоньков. Люди бегали от одного к другому, пытаясь затушить их мокрыми одеялами и джутовыми мешками. Рафферти заарканил одну из убегающих коров, вспорол ее и с помощью лассо потащил
Мужчины заговорили, что клин клином вышибают. Рафферти и Гас привязали пропитанные керосином веревки к рожкам седел, подожгли их и потащили по траве своего сенокосного луга, жертвуя собственной землей ради общего блага. Но ветер был слишком сильным и порывистым, а трава — слишком сухой.
К вечеру огонь распространился на лес. С громким треском он прыгал по кронам древних лиственниц и сосен. Те взрывались как порох, и словно при извержении вулкана в небо летели горящие шишки и падающие ветки, несущие огненную смерть.
– Мы не сможем остановить его! – крикнул Рафферти поверх рева и треска пламени. Сквозь дрожащее жаркое марево его высокая фигура грозно вырисовывалась на фоне красного зарева. – Нужно уносить ноги!
Остальные мужчины уже вернулись на собственные ранчо и фермы, желая спасти, что удастся. Клементина ударила по дымящейся юбке обожженным одеялом.
– Нет! Мы не можем позволить пожару победить нас! – Горящая ветка упала ей на волосы и была небрежно отброшена в сторону покрытой волдырями рукой. Жар от огня окружал Клементину так долго, что она чувствовала себя иссохшей, пустой и сухой, как шелуха от семечки. – Я не позволю пожару победить нас!
Рафферти схватил ее за руку и закричал на ухо, таща невестку к повозке:
– Возвращайся домой и быстро собирай все, чего не хочешь лишиться! У тебя, возможно, осталось минут десять!
Клементина дико огляделась по сторонам.
– Гас! Где Гас? Я не поеду без него! Без вас обоих!
– Мы двинем следом за тобой, Бостон! А сейчас давай, поторапливайся!
Зак поднял ее как мешок хмеля, усадил на сиденье повозки и ударил по крупу лошади. Кобыла с выпученными от испуга глазами с пронзительным ржанием бросилась вперед, так что Клементине пришлось ползком сместиться, чтобы взять в руки вожжи.
Первым миссис Маккуин уложила в повозку свое фотографическое оборудование. Глаза жгло, и она задыхалась в удушающей жаре. Клементина взяла одеяло, подаренное Ханной на новоселье, и, прикрыв им нос, стала дышать через него, пока бегала по дому, судорожно хватая вещи: свою библию и серебряную расческу с выгравированными на ней инициалами, венок-ловушку для снов, сделанный для нее индианкой, пару подсвечников из лосиных рогов — свадебный подарок брату от её любимого мужчины, альбом с фотографиями, заполненный изображениями, на которые она никогда больше не сможет смотреть, тяжелый мешочек с монетами в форме сердечка, который не спас ее от несбывшихся надежд и страхов, опрометчивых желаний и потерь. Клементина остановилась в комнате Чарли. Все, что она оставила в память о своем сыночке, находилось здесь, и все это были лишь вещи, которые ничего не значили без него.
А снаружи громко завывал ветер, горячий, будто
Клементина почувствовала первую мощную схватку, когда взбиралась в повозку. Воздух резко вырвался из груди миссис Маккуин, будто ее ударили, и она согнулась, схватившись за тяжелый окаменевший живот. Клементина повернула голову и посмотрела через плечо на галопирующее пламя, лижущее небо и двух всадников, скачущих во весь опор перед пожаром.
– Нет! – закричала она в гневе и страхе. Клементина кричала судорожным болям, кричала громыхающей стене огня, пожирающей ее мужчин, кричала черным столбам дыма, застилающим глаза мутной обволакивающей пеленой.
Кричала Монтане.
ГЛАВА 22
Потихому дому прогрохотал тяжелый стук. Спотыкаясь, Ханна бросилась вниз по лестнице, на ходу оборачивая вокруг талии шерстяную шаль.
– Иду! – закричала она, но дверь продолжала сотрясаться под мощными ударами. – Боже мой, да иду же, иду!
Миссис Йорк распахнула дверь. На крыльце стоял Гас Маккуин, закрывая широкими плечами первые лучи восходящего солнца.
– Я хочу повидать свою жену.
Хрустя сапогами по подмороженной траве, позади него по тропинке поднимался Рафферти. Холодный ветер вызывал на воде рябь и колыхал лимонно-желтые листья осин. К забору были привязаны две верховые лошади и три вьючные.
Ханна шумно выдохнула.
– О, Гас... она только что заснула. – А спала Клементина редко. День за днем она лежала в большой постели Ханны, борясь за ребенка, все еще цепляющегося за жизнь в ее утробе, и плакала. Но почти не спала и не говорила.
– Все же, надеюсь, Клем захочет попрощаться со мной, – произнес Гас. Напряженные морщинки вокруг глаз и рта делали его жестче и старше. – А может, и не захочет, учитывая, что последние два месяца, она желала, чтобы я отправился в ад.
Ханна открыла рот, чтобы возразить, но тут до нее дошел весь смысл сказанного.
– Уезжаешь? Ты не можешь оставить ее сейчас, ты, дурак! Черт бы тебя побрал, Гас Маккуин, и куда это ты собрался? – крикнула она в спину мужчине, поскольку он протиснулся мимо нее, не дожидаясь, пока хозяйка отойдет в сторону, и сейчас, перешагивая через ступеньку, поднимался по лестнице.
– Охотиться на волков, – ответил за брата Рафферти.
Ханна повернулась к нему. Ее лицо вытянулось от удивления. Зак принес с собой запах свежести и холод конца октября. Она вздрогнула, поплотнее закутываясь в шаль.
Охотиться на волков.
Все лето серые бестии проводили парами высоко в покрытых лесом горах, где в пещерах или в норах под большими камнями рождали детенышей. А когда холодало, они собирались в большие стаи и спускались к равнинам, чтобы преследовать буйволов, но огромные стада к этому времени по большей части исчезли. Теперь волки нападали на овец и крупный рогатый скот, из-за чего сами становились предметом охоты. Люди травили и свежевали этих хищников ради денег, получаемых от ассоциаций скотоводов за их шкуры.