Сердце Запада
Шрифт:
– Бесполезный член семьи играет в покер, – сказала Эрлан, а затем покраснела от удивленного взгляда Джере Скалли. В Китае, если женщина перед чужими людьми называет мужа бесполезным, то таким образом показывает свою любовь к нему, тогда как публичная похвала ставит в неловкое положение обоих. Но Эрлан постоянно забывала, что у варваров все наоборот.
Джере Скалли шагнул к ней, и она отскочила назад. Он подошел ближе, и Эрлан снова отпрыгнула от настырного гостя. Айя, она ведет себя как глупая курица, нужно остановиться. Опустив взгляд на подол ханьфу,
– Не бойся меня, Лили, – тихо сказал он.
Эрлан вскинула голову.
– Я и не боюсь. И не называй меня так. Мне не нравится это имя.
– Но так обращается к тебе твой муж.
– Когда ты разговариваешь со мной, то должен обращаться ко мне «миссис Ву». И даже так по-китайски неправильно. – Ни одна женщина не брала фамилию мужа, за исключением сирот или наложниц. – В Китае я – Эрлан, дочь дома По.
– Да, но ведь сейчас-то вы не в Китае, а, миссис Ву? – подмигнул ей Джере. Его корнуолльский акцент стал густым, как туман, глаза цвета дождевой воды заблестели в свете фонаря, а губы расслабленно изогнулись в усмешке. Скалли перестал наступать на нее и прислонился к прилавку, скрестив обутые в сапоги ноги.
Эрлан нервным взглядом окинула лавку. Как же ей поступить? По правилам хорошего тона следует предложить гостю чай. Но этот мужчина не гость — он нарушитель ее спокойствия.
Эрлан глубоко вдохнула, пытаясь сосредоточиться и изгнать из сердца раздражающее смятение. Ей нужно стремиться к добродетельному терпению.
– Лили, – сказал Джере, и от всеохватного, богатого земного звука его голоса самообладание Эрлан замерцало как фитиль лампы в сильный ветер. – Ты не должна была выходить за Сэма замуж, детка. – Именно это он говорил всякий раз, когда умудрялся застать ее одну, и Эрлан ненавидела это слышать. Она боялась, что однажды поверит словам Джере Скалли. – Ты не должна была позволять им принудить тебя к замужеству.
– В Китае у девушки никогда нет права выбора, решение за нее принимает семья. И даже если она выходит замуж против воли, это на всю жизнь.
– Чью жизнь? Ее или его? Разве в вашем Китае вдовы не вступают в брак повторно?
– Для женщины снова выйти замуж означает опозорить свое вдовство. Брачные узы длятся и в загробной жизни.
Джере Скалли оттолкнулся от прилавка и стал расхаживать по лавке. Взял стереоскоп и поднес его к свету фонаря, открыл банку с английской солью и понюхал её, морща большой варварский нос, пролистал стопку торговых карточек с готовыми лекарствами.
– Я смастерил для тебя подарок, – сказал Джере, внезапно повернувшись, чтобы посмотреть на нее. Он вытащил из глубокого кармана своего пиджака что-то деревянное, и Эрлан резко втянула в себя воздух. Это оказалось резное изображение священного храма — такой изящной работы, что можно было разглядеть каждую плитку и каждый камень, крошечных сторожевых драконов на углах крыш, даже миниатюрный баньян за двустворчатыми дверями.
– У мисс Лули Мэйн, школьной учительницы, есть книга с картинками про Китай, – объяснил Джере. – И в ней я увидел одно из тех зданий, о которых ты говорила на празднике, пагоду. Ну и вырезал по образцу и подобию.
Джере протянул девушке фигурку, но Эрлан боялась прикоснуться к ней. Боялась, что если дотронется, то сразу разразится слезами, а потом уже не сможет остановиться.
– Помнишь
– Нет! – Эрлан оттолкнула прекрасный, но в то же время ужасный подарок и попятилась от Джере. – Нет, ты не должен. Я обязательно уеду отсюда. Вернусь в свой лао-чиа,чтобы там окончить дни свои.
– Тогда я последую за тобой, и ты сможешь окончить свои дни со мной.
– О, ты упрям, как ведро риса!
Джере вскинул голову, и уголки его рта приподнялись в озорной усмешке.
– Ведро риса? Как ведро может быть упрямым? Оно же просто стоит и все, разве нет?
– Это старая китайская мудрость.
– А по мне, так обыкновенная глупость. – Гость осторожно поставил пагоду на прилавок и шагнул к Эрлан, устремив взгляд на ее лицо, а его собственное стало жестким, как буримый им гранит. — У тебя очаровательные губы, Лили, – пророкотал Джере, и его глубокий голос опьянял подобно фимиаму. – Даже когда они упрямо поджаты, как сейчас. Я хочу поцеловать твои губы...
– Нет! – Эрлан чуть снова не упала на бочку с вениками в попытке убежать от мужчины подальше. – То, что ты предлагаешь — постыдно и бесчестно. Если ты будешь настаивать на своем, я постараюсь, чтобы наши пути никогда не пересекались.
– Ты и так стараешься.
– Я буду стараться еще сильнее. – Она имела в виду именно то, что сказала. Эрлан вздернула подбородок, чтобы показать Джере, что не шутит.
Тот секунду внимательно изучал ее, а затем резко кивнул.
– Ладно, я больше не буду говорить о поцелуях, – сдался он, и китаянка в недоверии чуть не фыркнула вслух. Какой дурак поставит на смирение Джере хотя бы одну монету?
Стук в дверь вспугнул их обоих. Волна облегчения захлестнула Эрлан, и она поспешила отпереть замок.
– Хуань йин [44] ! – с показной радостью воскликнула китаянка, распахивая дверь, но затем ее лицо озарилось искренней улыбкой. – Ханна! Добро пожаловать! Заходи же, заходи! Сейчас поставлю на плиту чайник. – Эрлан замерла, когда миссис Йорк оказалась на свету. – Что такое? Что-то случилось?
Ханна сняла капюшон плаща с соболиным подбоем. Ее руки дрожали, а глаза блестели от страха.
44
Хуань йин (пер. с китайского) – Приветствую вас.
– К-Клементине пришло время рожать. А этот дурак-доктор до конца недели отправился колесить по округу.
Эрлан издала низкий нечленораздельный возглас, повернулась и поспешила к полкам за прилавком, где хранились лекарства.
– У меня есть кое-какие травы, которые могли бы помочь, – бормотала она, открывая ящики. Китаянка наполнила травами маленькие бумажные пакетики и засунула их в свое ханьфу.
Эрлан подняла глаза и поймала устремленный на нее взгляд великана. Ей показалось странным, что она чувствует, когда он просто смотрит на нее. Чувствует, как его взгляд обжигает и вызывает покалывающее ощущение в груди, будто дьявольское виски.