Сердце знает
Шрифт:
За руль отцовского пикапа он сел впервые за все то время, что прожил здесь. Отец его был не из тех, чья машина всегда заправлена, отрегулирована. Он никогда не заливал бензин в баки, пока указатель уровня топлива не приближался к отметке «пусто». Но Риз почему-то не удивился, когда старенький «шевроле» сразу завелся. Он поднял большой палец вверх, давая знать, что все тип-топ, когда стрелка индикатора уровня топлива показала на «полный» — вероятно впервые за долгие годы. Риз вернулся в дом, взял отцовский револьвер, двадцать второго калибра,
К чести Хелен, она не стала задавать вопросы, на которые он не мог ответить. Он говорил по телефону с Картером, и сейчас важнее всего было то, что с сыном пока все в порядке.
Догорала багровая вечерняя заря, сумерки медленно опускались над безжизненными, выветренными холмами. Если Черные Горы были приютом всего живого, сердцем земли, если эти священные места были прародиной первых лакота, то Бедленды, должно быть, были тем местом, где жизненный круг замыкался. Этот необычный лунный пейзаж, несомненно, олицетворял собою саму смерть, навязчивое напоминание о бренности всего сущего. Бедленды были зловеще красивы на закате, совершенно голые лиловые камни и пологие склоны, сплошной темно-бурый фон, изрезанный резкими багровыми подтеками и окутанные вековечной тайной.
Но на мать двенадцатилетнего ребенка этот пейзаж производил жуткое впечатление. Забившись в угол машины, она сама казалась ребенком. Прижавшись к стеклу, Хелен встревожено всматривалась в темноту, с тоской ожидая хоть каких-то успокаивающих слов. Он молчал.
— Эти места тебе знакомы? — не выдержала наконец она.
— Ага. Знакомы, как собственная…
Задница, которую он видел не раз на фотографии, которую какой-то идиот снял в раздевалке. Действительно, знакомая.
Он попытался успокоить ее, улыбнувшись.
— Это было давно, но я знаю, где это. Мы найдем его.
Слушайся собственного сердца — оно подскажет правильный путь. Прекрасная линия поведения для сказки.
— Уже почти стемнело, — прошептала она.
Ему в голову приходили лишь сказочные сюжеты, где маленькая девочка идет дремучим лесом, а навстречу горят волчьи глаза. Она подняла голову и улыбнулась в ответ.
— Этим летом он набрался опыта жизни на природе. Всякий раз, как я звонила ему, рассказывал о походах в горы на два дня, на три.
— Прошло всего несколько часов. С ним все будет в порядке, если он будет сидеть на месте.
— Если он в доме.
— Он в доме. — Риз сбавил скорость. Очертание местности вдали были смутно знакомы. — Я совершенно уверен.
Эта дорога всегда была едва заметной колеей, сейчас сильно заросла. Он молил Бога, чтобы не сбиться с пути, но мольбы эти возносил про себя. Господи, неужели эта хижина так далеко?
Боже, да он съехал с дороги.
Черт побери, где эта проклятая колея?
Господи Иисусе, укажи мне путь.
Вот она появилась, наконец, эта
— Там нет света, — прошептала Хелен. — Неужели он оставил его без света?
Риз не знал, что на это сказать. Совсем как в волшебных сказках, где дикие места всегда во мраке. Как в сказке. Или в притчах об Иктоми. Он представил, как они с Хелен входят в логово Койота, которое потом становится тенетами огромного Паука.
— Что-то не похоже….. — Лицо ее было прижато к ветровому стеклу. — Или он заведомо послал нас по ложному пути.
Черт. Неужели?
— Риз?
— Нет! — Он нажал на тормоза и поставил ручник. Сердце стучало с перебоями, словно старые ходики в спальне. Он достал из-под сиденья фонарик и револьвер.
— Я знаю, мы найдем его.
При виде револьвера глаза ее округлились. — Риз, ты его испугаешь!
— На всякий случай. От змей. — Он схватил ее руку, когда она отстегнула ремень безопасности. — Послушай, я хочу, чтобы ты оставалась в машине. Пусть мотор работает, но ты оставайся на месте. Пока мы не узнаем, где он.
— Мой сын здесь. Должен быть здесь.
— Наш сын. — Он стиснул ее руку. — Он наш сын, Хелен.
— Наш сын, — прошептала она.
Она понимала, что он хотел сказать. И принимала это.
Он прижал ее ладонь к своим губам, затем вылез из машины и побежал к хижине. Распахнул дверь настежь и стал водить фонариком. В правой он сжимал револьвер.
— Сид? Ты здесь?
Ничто не нарушало ночную тишину. Не слышно было даже сверчков.
Он вошел в дом.
— Пожалуйста, сынок, — шептал он. — Пусть все будет хорошо, пожалуйста.
Он заглянул за дверь, обшарил фонариком каждый из четырех углов, каждый дюйм грязного пола. Ни мышей, ни оберток от жвачки, ничего. От страха у Риза закололо в груди.
— Риз?
Он вышел из хижины навстречу Хелен.
— Не похоже. Чтобы здесь кто-то…
— Я здесь.
Сидни показался из-за дома, волоча за собой спальный мешок, словно робкий и застенчивый Лайнус, возникший из тайного убежища в каком-нибудь Египте.
От облегчения Риз засмеялся. Хелен бросилась к мальчику, словно матушка Гусыня с распростертыми крыльями, и заключила его в объятия.
— Я определил, что это машина не дяди Картера, — быстро принялся объяснять Сидни.
Риз поставил револьвер на предохранитель и засунул оружие за пояс. Он пообещал себе при первой же возможности обнять мальчика, крепко прижать к себе. Но пусть сначала мать. Ризу положил руку на плечико сына.
— Это машина твоего деда.
— Вот, я не знал, кто это, поэтому быстро собрал свои вещи и спрятался. — Сидни, когда мать отпустила его, отошел на шаг и смущенно добавил. — Я рад, что вы приехали. Дядя Картер обещал вернуться за мной завтра, но… гм-м-м. Я так рад, что вы приехали сегодня. Мне стало немножко страшно.