Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение
Шрифт:
– Жаль! – он взмахнул руками, поправляя шарф. – Все! Пока.
– Пока! – я выдержала светский тон до конца. – Звони!
Меня еще хватило на то, чтобы выдавить вежливую улыбку, как сливки на торт. И только когда захлопнулась дверь, я бессильно привалилась к косяку. В голове стучало. Тот факт, что я осталась одна, еще должен был подвергнуться разумному осмыслению.
Еще несколько минут назад меня вытирали как ребенка – ласково и бережно. А теперь я – одна, и мои проблемы мне придется
Непрошеные слезы брызнули из глаз. Я – гордая, сильная женщина и никому не позволю вмешиваться в мою жизнь или учить, как мне надо жить.
От этой мысли стало не то легче, не то, наоборот, муторней: я толком не могла разобраться в своих ощущениях. Крепкий чай – вот что было мне нужно позарез. Чай, от которого мои мозги придут в норму, и я смогу понять, что происходит и кто залез в мою квартиру. Мне нужно отодвинуть свои душевные страсти-мордасти на задний план и сосредоточиться на расследовании. Так будет лучше. Эрнст сказал, что залез кто-то из близких. Наверное, он прав, но думать об этом не хотелось.
Чай с мятой был крепким – прямо чифирь. Я пила крупными глотками, чувствуя, как горячая жидкость обжигает глотку и небо. Еще недавно нас было двое, и теперь я снова одна.
Я допила чай и посмотрела на часы. Три ночи. Идти к Егорычу было поздно. Но я знала, что ночью он частенько мучился бессонницей и, может, воспримет мой приход нормально, ничему не удивляясь и ни о чем не спрашивая.
Я стояла и нажимала на кнопку звонка. Переливчатые звонкие трели заполняли квартиру, но никто не торопился мне открывать, и я пожалела, что не оставила это дело до утра, а потревожила соседа, которому в кои веки раз удалось заснуть.
Я уже повернулась к двери спиной, как услышала шаркающие шаги. Я подобралась.
– Егорыч! Это я.
– Понял. Кто еще будет ко мне вламываться ночью? Только моя прекрасная соседка. Не грабители же.
– Типун тебе на язык, Егорыч. Ко мне они наведались.
– Что? – дверь распахнулась. Егорыч стоял передо мной в старой рубашке, надетой наспех, и темно-синих тренировочных, вытертых до неопределенно-лилового цвета на коленях. – О чем ты, Марго? Да проходи ты! – засуетился он. – Не стой в дверях, как бедная родственница. У меня чай есть и кефир. Пряники мятные. Будешь?
– Не хочу.
– Чай выпей! – настаивал сосед. – Ты какая-то сама не своя, Маргарита. И ты мне категорически не нравишься.
– Я и сама себе не нравлюсь, Егорыч. Но куда деваться?
– Что случилось-то? Куда ты пропала? Я звонил пару раз в дверь. Тебя нет. Я подумал: куда уехала. В Египет там или Турцию. Ничего не сказала. Я уже хотел было обидеться. Но ты баба молодая, красивая,
Я стояла в коридоре напротив Егорыча.
– Я никуда не уехала. И уезжать не думаю.
– И где тогда ты носишься?
– Дела…
– Неприятности какие?
– Есть малость.
– А почему не скажешь? Может, вместе что-нибудь придумаем. Как говорится: ум хорошо, а два – лучше.
– Наши выдающиеся умы – это то, что надо. Но здесь – другое. Рабочие дела всякие, – напустила я туману. – Здесь ты точно не разберешься.
– Ну если так…
– Слушай, Егорыч. Мне нужно у тебя спросить.
– Давай на кухне, Маргарита. А то я без чая соображаю плохо. Кофе пить – для сердца вредно в моем возрасте, а чаек – самое оно.
Я испытала смутные угрызения совести. Старик спал – это было очевидно как дважды два. Об этом говорил и его сонно-растрепанный вид, и легкий запах изо рта, и надетая наизнанку рубашка.
– Егорыч! У тебя рубашка наизнанку надета.
– Это ничего.
– Давай я тебе ворот застегну.
Я застегнула ворот и вздохнула.
– И где твой обещанный чай?
– Сейчас, сейчас, – засуетился он. – Одну минуту. Чайник поставлю.
На кухне он включил электрический чайник и сел на хлипкую табуретку.
– Совсем плохо? – спросил он.
– Нет. Все в порядке. Все хорошо. Просто маленькие неприятности. Малюсенькие. А ты уже из мухи слона раздуваешь. Разве так можно!
– Нельзя. Давай выкладывай. Не копи в себе – поделись, и тебе легче станет.
Старик вытянул свою худую жилистую шею, и мне стало его ужасно жалко. Жизни никакой у старика нет. Дочь – в Питере, но лишний раз к отцу не приедет, жена Тамарка и вовсе далече. Если разобраться, я у него единственный друг, и этот самый друг собирается его сейчас расстроить. Нет, делать этого нельзя. Есть у меня в конце концов совесть или нет?
– У меня из квартиры пропало кольцо, – решила соврать я.
– Ценное?
– Нет. Обычное кольцо. Но оно мне осталось от бабушки и поэтому очень дорого. Как память. У меня кто-то побывал дома и незаметно взял его.
– Как это «незаметно»?
– Кто-то открыл дверь моим ключом, взял кольцо и еще кое-какие драгоценности.
– Ты что? Разбрасываешь свои ключи где попало?
Я вяло улыбнулась.
– Получается, что так.
– С ума сошла! Разве можно быть такой расхлябанной, Маргарита. Ты меня просто расстроила. А деньги не пропали?
– Нет. Я дома деньги не храню.
– Правильно делаешь. Лучше всего хранить в банке. На депозите. Так они будут в целостности и сохранности.