Серебряная лоза
Шрифт:
— Невозможно, — покачал головой пернатый. — До Вершины не добраться.
— Да, охраняется она хорошо. Но подумай, а что если получится добраться туда не по земле, а по небу? Представь, что у нас будет такая машина.
Пленник задумался.
— Не успеем, — ответил он. — Далеко, я не доживу без ключа.
— А если мы попробуем изготовить собственный ключ? — не отступался Эдгард.
— Даже если будет всё — ключ, возможность добраться до Вершины, время — я не пойду, — отрезал пернатый.
— Но почему? — удивлённо спросил торговец.
— У Мильвуса моя дочь, —
— Дочь? А где её содержат, в темнице? — вмешался в разговор хвостатый. — Может быть, получится и её вывести из дворца?
— Не получится, — тяжело ответил Альседо. — Мне трудно объяснять, долго. Подойди ближе, мальчик.
Хвостатый послушно придвинулся, наклонился, когда Альседо поманил его пальцем, и ощутил холод чужих рук на висках, а вслед за этим в глазах немедленно померкло. Но он тут же увидел, только не мастерскую и не худое бледное лицо пернатого, а ярко освещённый коридор. Здесь было полно охраны. Стражники неподвижно стояли вдоль стен на расстоянии друг от друга, а ещё двое прохаживались — один вперёд, второй назад.
Ковар будто бы пролетел по этому коридору мимо стражи и оказался у двери, единственной, которую он здесь заметил. Миг — и он за дверью. Взору открылись богатые покои с высоким потолком, с широкой и мягкой даже на вид кроватью под алым покрывалом с тяжёлыми кистями. На полу — узорная плитка. На узких окнах будто бы решётки. Остального хвостатый не успел разглядеть, его развернуло к полкам у окна, уставленным книгами. Дальше случилось то, чего он и ожидал: полки сдвинулись, открывая тайный путь.
Небольшие фонари горели тут и там, освещая мрачный коридор. Углы заткала паутина. Коридор вёл вперёд, затем пол превратился в ступени и закружился спиралью. В конце концов хвостатый увидел комнату не больше своей каморки в доме мастера, где стоял лишь стол. И там, в стеклянном цилиндре с медным основанием, в зеленоватой жидкости, бурлящей пузырьками, плавало, то поднимаясь, то опускаясь, но не касаясь дна, яйцо размером с ладонь.
Холодные пальцы отпустили виски, и видение померкло, спустя секунду сменившись привычным видом мастерской.
— Что это было? — изумлённо спросил Ковар. — Что я видел?
— Секретный ход за покоями Мильвуса и мою дочь. Расскажи теперь своим друзьям, надёжно ли она охраняется.
— Ваша дочь — это просто яйцо?
Эдгард заинтересованно придвинулся, поднял брови.
— «Просто яйцо»? — возмущённо вскрикнул пернатый и даже закашлялся, слишком уж много силы вложил в этот крик. Продолжил он уже слабее и спокойнее:
— Это то же самое, что для вас — младенец. Но без материнского или отцовского тепла наши дети не могут расти дальше. Мильвус удерживает мою дочь между первым и вторым рождением, так ему от неё меньше хлопот. Она не сбежит, не впитает ненужные знания, не заболеет. Хранится до поры, связывая меня по рукам и ногам, чтобы я был послушен. А если не станет меня, Мильвус вырастит её, она меня заменит...
— Как же он её вырастит без родительского тепла? — не понял Ковар.
— Это не столь важно, —
— Моя, между тем, уже страдает, — присоединился к беседе мастер Джереон. Он, несмотря на позднее время, сидел за столом и полировал корпус сердца. — И, кажется, дело до этого есть лишь мне одному.
— Не ворчи, Джереон, — сказал ему Эдгард. — Как бы я ни сочувствовал тебе, но должен сказать, дочь твоя не первая и не последняя. Даже если выручишь её сейчас, нельзя быть уверенным, что её больше не тронут. Нужно мыслить шире.
— А может быть, в ту комнату за покоями повелителя можно пройти иным путём? — предположил хвостатый. — Вот бы увидеть чертежи дворца или поговорить с мастерами...
— Мастера на городском кладбище, все до одного, — мрачно прервал его Эдгард. — Чертежи уничтожены. У меня имеется жалкое подобие, которое я составлял не один год, но на этом плане слишком много пустых мест. Там, разумеется, нет тайной комнаты.
Он замялся, а затем прибавил:
— Да и не беда, у меня были свои мысли. Альседо, я вижу, ты знаешь многое о замыслах своего брата. Он делится с тобой?
— Да, ему доставляют удовольствие подобные беседы, — горько усмехнулся пернатый. — Само собой, я слышу далеко не всё. Больше всего Мильвус любит рассуждать о том, что погибнет быстрее, этот мир или я. И когда настанет время открывать путь в третий мир, будет ли это моя кровь или же кровь моей дочери.
— Предлагаю сделку, — сказал Эдгард. — Приложу все усилия, чтобы спасти твою дочь. Взамен мне нужны сведения. Решайся, я имею свободный доступ во дворец, а теперь к тому же знаю, где и что искать.
— Что за сведения? — поколебавшись, спросил пернатый.
— Как я узнаю нужное дерево, если окажусь на Вершине?
— Что за дерево? — удивлённо поднял брови мастер Джереон.
Торговец лишь поднял ладонь — мол, не сейчас.
— Это не дерево, — улыбнулся пернатый. — Лоза. Серебряная лоза.
— Понял, — кивнул Эдгард. — А теперь расходимся. И без особой нужды лучше не встречаться.
Уже снаружи стены, когда торговец усадил ворона в клетку и заставил волка, тоскливо оглядывающегося назад, забраться в экипаж, хвостатый спросил:
— О какой лозе шла речь? К чему тебе она?
— Забудь, — отмахнулся Эдгард. — И так мне неспокойно из-за Джереона. Как бы он не вздумал выложить правителю, что знает, в обмен на свободу дочери. С этого станется. Так что о болезни Греты продолжай молчать, ладно? Не то и её не спасём, и жизнями поплатимся, и дело я провалю. А ты впредь думай, куда нос совать. Решил любопытство потешить, а вызнать можешь такое, что долго не проживёшь, да ещё и других подведёшь.
— Это не из любопытства. Я не хочу оставаться в стороне, — упрямо сказал хвостатый, — и не просто так спрашиваю. Мне и самому не по душе нынешний правитель, и если я что могу...