Серебряная равнина
Шрифт:
— Стоп, — остановил его Станек.
Рабас от неожиданности даже отпрянул. Черт побери, как разболталась солдатня! Эти новички, видно, считают, что это и есть новый дух в армии.
— Что вы себе позволяете, дружище? — Рабас вгляделся внимательнее. У высокого пария три золотые звездочки и глаза… — Как? Это ты, Ирка? Радость моя, скорее сюда.
Разведчик Пиха стоял рядом с Рабасом, с трудом сдерживая желание схватить телефон. Он лучше, чем кто бы то ни было, знал, что сведения о противнике, скопившиеся здесь, в батальоне, до сих пор не могут попасть туда, где они должны быть в первую очередь, —
Но Станек сам сказал:
— Погоди. Первыми получат связь разведчики.
— Разумеется, — подхватил Пиха. — Пан капитан должен разработать предложение…
Рабас зло сверкнул глазами. Он вспомнил, как Галирж нянчился с разведкартой, как рассуждал о высокой культуре штабной работы, и задохнулся от бешенства:
— Подумаешь, предложения этого педанта. Дай сюда трубку.
— Я обещал Галиржу, — стоял на своем Станек. — Он ждет.
— Он может ждать, а я не могу.
Станек, не слушая Рабаса, протянул трубку разведчику. Рабас, оттолкнув Пиху, заорал:
— У меня гибнут люди. Дай сейчас же трубку, иначе я ни за что не ручаюсь.
После секундного колебания Станек отдал трубку Рабасу.
Зычный голос капитана полетел по проводам к «Липе», от «Липы» — к «Бездезу». «Бездез» подключил Рабаса к линии полковника Свободы, который, покинув штаб бригады и следуя непосредственно за батальонами, лично руководил боем. Полковник знал, что продвижение второго батальона остановлено, и теперь хотел услышать от Рабаса подробности о действиях отдельных рот, о том, на какие рубежи они уже вышли и какие силы противника им противостоят.
Рабас доложил, что встретил сильное сопротивление в предместье Киева — Сырце, что перед первой ротой находятся три дзота, перед второй — шесть, не считая снайперов. А под конец, не выдержав, крикнул:
— Своими силами я из этой чертовой западни не выберусь! — Соблюдение субординации, увы, не было свойственно Рабасу: — Мне нужна немедленная помощь или вы распрощаетесь с батальоном и со мной!
Шуметь, впрочем, не стоило. Положение было несколько иным, чем это представлялось Рабасу. Быстрое продвижение первого батальона не было случайным. Узнав о том, что Рабас остановлен немцами на третьем рубеже, полковник решил по-прежнему оставить все приданные средства в распоряжении успешно наступающего первого батальона, давая ему возможность продвинуться как можно дальше. И только тогда, когда тот прорвет немецкую оборону в черте города и достигнет своего пятого рубежа, из действующего там танкового батальона к Рабасу будет переброшена рота легких танков с десантом автоматчиков.
Полковник приказал первому батальону, используя все силы, вклиниться глубже, уничтожая противника и в полосе наступления батальона Рабаса. При этом предполагалось: как только легкие танки атакуют противника в Сырце с тыла и Рабас выйдет на свой третий рубеж, путь к четвертому и пятому рубежам будет уже практически расчищен первым батальоном. Одновременно смогут двинуться вперед советские танкисты — соседи Рабаса, которые прикроют его левый фланг.
После разговора с полковником Рабас отдал новые распоряжения всем командирам своего батальона.
Станек тем временем доложил майору Давиду о восстановлении связи с «Андромедой». Майор приказал ему оставаться на месте и ждать
— Как только освободится, немедленно соедините его с «Андромедой», — сказал Станек.
Рабас сыпал приказы налево и направо. Он ждал донесений с передовой, но уже сейчас чувствовал облегчение, зная, что к нему идет помощь. Он благодарно улыбнулся Станеку:
— В бою нет ничего нужнее, чем телефон, поверь старому солдату, Ирка. Теперь у меня дела пойдут как по маслу. — Он повернулся к собиравшемуся уходить Калашу: — Это вы? Забыл ваше имя, красавец мужчина!
Калаш вытянулся:
— Четарж Йозеф Калаш.
— Ну конечно, Калаш. С заводов «Шкода». — Рабас протянул ему пачку сигарет. — С вами-то ничего не случилось? — спросил он озабоченно.
Калаш заметил напряженное выражение лица у надпоручика.
— Нет, пан капитан. — И отвел глаза в сторону. — Пан надпоручик, разрешите идти? Я соберу наших ребят, чтобы потом тянуть линию дальше.
Зазвонил телефон. Рабас взял трубку и услышал голос Галиржа — ему сейчас меньше всего хотелось бы разговаривать с ним. Но выкручиваться не стал:
— Твое предложение опоздало. Двенадцатый уже посылает мне помощь.
— То есть как? Ты уже говорил с двенадцатым? Ведь в первую очередь телефонную связь должны были использовать мы, разведчики!
— В первую очередь, во вторую! Плевать мне на все службистские инструкции, — грубо отрезал Рабас.
Станек догадался, что Галирж не хочет согласиться с тем, что в сложившейся ситуации оперативность была важнее соблюдения субординации. Он представил себя на его месте и искренне огорчился, что не выполнил данное другу обещание, поставив его тем самым в неловкое положение.
— Ирка мне обещал, — настаивал Галирж, — я же его просил об этом. Ну ладно, я вам этого так не оставлю!
Ковачук доложил:
— Пан капитан, танки, посланные к нам на помощь, попали под обстрел противотанковой батареи.
— Черт побери! — Рабас едва не раздавил трубку и рявкнул Галиржу: — Быстрее, «Бельведер», не задерживай!.
— Ваша обязанность… — сердился Галирж.
— Черта лысого! Кладу трубку, — крикнул Рабас.
Сведений о танках не было. Рабас не находил себе моста — садился, вскакивал, снова садился, теребил Ковачука, требуя, чтобы тот узнал, прорвались ли наконец танки через огневой заслон. Но радист никак не мог установить связи с командирской машиной.
— Это бордель! — орал Рабас.
Ковачук отчаянно замахал рукой, показывая, чтобы капитан не мешал.
— Соединился?
— Пан капитан, идут! Идут!
Возбужденный, разгоряченный, Рабас отдавал приказы. Как только вокруг Сырца стали сжиматься клещи, одно плечо которых образовали роты Рабаса, а второе — легкие танки, немцы обратились в бегство.
Рабас обнял Станека толстыми ручищами.
— Это и твоя заслуга, Ирка. А я иногда, грешным делом, думал, что у тебя в башке только твое фортепьяно. Дружище! Дружище дорогой! — Станек смущенно улыбался. Рабас расплылся еще больше. — Ирка, скажу честно, я вас, связистов, вообще не ждал. Ведь вы, бедолаги, должны были пробираться через такие места. Но ты уже пришел в себя, правда?