Серебряные фонтаны
Шрифт:
Двумя часами позже.
Когда я писал это письмо, то не знал, пошлю ли его. Но я посылаю его — считай это мерой моего доверия тебе. Я снимаю защиту, Эми, я убираю последний кирпич той стены, которую много лет назад выстроил между собой и миром. Теперь я перед тобой, открытый и беззащитный, верящий в твою любовь.
Я люблю тебя, Эми, я люблю тебя.
Лео впервые подписался полностью, всеми тремя именами, которые, как я знала, он ненавидел: «Леонидас Артур Гектор, которому Эми принесла свою брачную клятву».
Глава
Я снова и снова перечитывала письмо Лео, и каждый раз жажда его присутствия пронзала меня словно нож. Мне хотелось обнять его, поцеловать, укрыть его голову на своей груди. Но это были пустые мечтания — Лео был во Франции, а в моем распоряжении было только перо. Я могла лишь написать письмо, а этого было мало, чтоб подбодрить Лео.
Дорогой Лео!
Спасибо тебе за письмо. Конечно, я снова предлагаю тебе свою любовь. Даже если ты опять скажешь, что не хочешь ее, она не исчезнет, а будет дожидаться тебя. Как бы мне хотелось, чтобы сейчас ты вошел в дверь, и я могла бы увидеться с тобой! Нелегко найти для тебя слова, когда ты так далеко. Я стараюсь меньше волноваться — это лучше всего для вынашивания твоего ребенка. Я тоже немножко мечтаю, представляя твое лицо, когда ты в самый первый раз увидишь своего сына.
Твоя любящая и покорная жена, Эми.
Получилось коротко, но я высказала все, что могла. Ответ Лео пришел в обычном конверте. «Спасибо за письмо, я был счастлив получить его», — и все. Остальное, было как всегда — формальным и сдержанным. Я вздохнула. Как странно, что мужчина может писать такие различные письма, но, по крайней мере, оно было написано чернилами. И было еще одно изменение — вместо обычного «твой преданный муж» Лео подписался: «Твой любящий муж». Значит, кое-что он все же понял.
Наступил ноябрь. Я стояла у ворот в Хай Хэмс, наблюдая за работающими паровыми плугами. Я всегда останавливалась здесь на несколько минут, очарованная видом, звуком и запахом этих огромных работающих машин. Ближайшую машину вела Джудит Хокинс. Она стояла на рабочей площадке плуга, ее колени прикрывал промасленный передник, правая нога в тяжелом ботинке отдыхала на боковом железном бортике. Сияющий стальной трос шипел, скользя по барабану и таща за собой гигантский плуг, выхлопная труба пыхтела быстро и отрывисто, в такт усилиям. Я смотрела на дымок, поднимающийся из вытяжной трубы, на мелкие красные искры, взлетающие над ней и растворяющиеся в бледно-голубом зимнем небе. Когда мотор переставал работать, а последнее «пфф» замирало в воздухе, пахарь вынимал из земли шесть блестящих лемехов, чтобы развернуть их в обратный путь по полю. Тогда я слышала похожий на звук колокола стук приводных колес, а Джудит разворачивала и перемещала на несколько ярдов вдоль кромки поля своего тяжелого монстра.
Затем приходила очередь ее отца. Пока его машина разворачивалась у края поля, сильные руки Джудит подбрасывали уголь в топку и затем брались за канистру с нефтью. Она подняла руку, чтобы поприветствовать меня, а я махнула ей в ответ.
Шесть новых борозд тянулись за каждым плугом, над ними кружили грачи, копаясь в отвалах, словно искатели сокровищ. В последний раз вдохнув смесь запахов свежевспаханной земли и угольного дыма, я села в машину и поехала к Калебу, чьи дорсетхорнские овцы должны были скоро ягниться.
Несколько дней спустя я дремала после обеда в
— Незачем меня представлять, я войду так, — все еще полусонная, я подняла голову и увидела, что ко мне обращается мисс Аннабел: — Как поживаешь, Эми? Дремлешь из-за погоды?
— Нет, я... я опять в тягости.
Она замолчала на мгновение, затем пожала плечами:
— Ну, удивляться нечему, ведь Леонидас был здесь все лето. Надеюсь, на этот раз будет сын — Леонидас, конечно, заслуживает этого, — к моему облегчению, мисс Аннабел сменила тему. Она рассказала, что получила отпуск, навещала друзей в Бате, а теперь возвращается в Нетер Курт. — ...и я решила заглянуть сюда на часок. Как себя чувствует Флора? Леонидас писал мне об ее болезни. Ты, наверное, ужасно переживала.
— Да, мы оба... но сейчас она совершенно выздоровела.
— Хорошо, что дети, к счастью, быстро оправляются. Я забегу, взгляну на нее на минутку.
— Он тоже приезжал взглянуть на нее — лорд Квинхэм, — собравшись с духом, сказала я.
— Разве? — ее брови поднялись. — Когда здесь еще был Леонидас? Какая наглость с его стороны, после того, что он устроил здесь в последний раз!
— Нет, Лео уже уехал, — поспешно объяснила я. Ее брови поднялись еще выше. — Он не оставался здесь, Фрэнк, то есть — он уехал в Шотландию... — я запнулась и, покраснев, закончила: — со знакомым.
— Надеюсь, он хорошо заплатил ей. Не смотри на меня так удивленно, Эми. Об этом нетрудно догадаться, если знать Фрэнсиса так хорошо, как знаю его я, и иметь несчастье побывать за ним замужем, — мисс Аннабел загадочно, едва заметно улыбнулась. — Однако мне грех жаловаться. По-моему, соус к гусаку вполне подойдет и к гусыне, — она засмеялась и зажгла сигарету. — Пожалуй, я расскажу тебе эту историю, Эми. Почему бы нет? Меня тянет рассказать ее кому-нибудь, а ты как раз способна понять ее иронию.
Мисс Аннабел, устроилась поудобнее в кресле.
— Весной я выпросилась на три дня в отпуск в Париж. Приехав туда, я стала развлекаться — купила себе полностью новую одежду и шикарнейшее белье. В первый день я была там с подругой, Сильвией Бенсон, и она сказала, что это белье, делает меня похожей на потаскушку! А я ответила ей — все равно его никто не увидит, так стоит ли об этом беспокоиться? — она засмеялась. — Мне так хотелось почувствовать себя другой, ведь я несколько месяцев не носила ничего, кроме формы. Я проводила Сильвию на юг — там у нее была на лечении сестра, член VAD, — а затем решила прогуляться, потому что вечер был просто чудесный. Я бесцельно бродила одна, как обычно гуляют в отпуске, и вдруг почувствовала, что кто-то наблюдает за мной. Оглянувшись, я заметила молодого офицера-летчика, который явно только что приехал в отпуск. Он очень заинтересованно смотрел на меня, и тут до меня дошло, что вокруг прогуливаются женщины вполне определенного рода занятий, — она снова засмеялась, — и он решил, что я — одна из них!
— Ох, как же вам было неловко! Вы взяли кэб?
— Нет, Эми, не взяла. Я развернулась так, что мои юбки зашуршали, опустила ресницы — и улыбнулась ему. Он тут же подошел — я была польщена, потому что среди других девиц были и очень хорошенькие. И тогда, на ужасающем французском, он спросил меня, не занята ли я сегодня вечером. А я, на своем, куда лучшем французском, ответила: «Нет еще». Он обрадованно улыбнулся и предложил мне руку.
Я в ужасе открыла рот, но мисс Аннабел спокойно продолжала: