Серебряные крылья

Кузнецов В. А.

нам в школе потренироваться.

Высота 1500 метров. Плотная облачность облепила самолет, словно вата. Пот льет ручьями, но, как

ни стараюсь, никак не могу удержать высоту, она все время падает, да и кренит влево непрерывно. Пять

минут показались вечностью, и я даже обрадовался, когда не вышел, а буквально вывалился из облаков в

правом развороте со снижением на высоте 600 метров.

Тушино. Перед посадкой заранее переключил подачу топлива на аварийный бачок. На посадку иду

через

высокий берег Москвы-реки на город.

На земле Мовчан уже ждет меня, в глазах чуть-чуть просвечивает довольная искорка. Он рад, что я

добрался, условия для полета при моей подготовке были тяжелыми.

— Ну-с, как с горючим?

— Переключил на кругу.

— Хорошо, а шел где?

— Сколько мог — в облаках.

— А сколько точнее, десять, пятнадцать минут?

— Нет, около пяти.

— Да-с! Нужно потренировать тебя как-нибудь в облаках. Ну. а пока пошли на КП докладывать о

выполнении полета.

Вскоре возвратились на свой аэродром. Опять штурмовка, разведка, сопровождение

бомбардировщиков.

...Хорошо после трудного полета посидеть у сосны на теплом чехле. Отсюда видно, как взлетают

истребители на боевое задание. Туда, где ты только что был. Вот взлетает один, второй, третий

истребитель. Это Чуфаров вылетел за Каширу звеном. Но что это? Пошел «миг» на взлет и... мотор

обрезал. Мотор гудел, ревел и вдруг затих, а самолет, почти набрав взлетную скорость, вдруг уменьшил

ее и помчался прямо в лес. А в самолете Петя Токарев. Он был четвертым в звене Чуфарова...

«Тормоза, сильнее нажимай на тормоза». Но и тормоза не помогли. Хвост поднимался от

торможения, а самолет быстро приближался к лесу. Вот его носовая часть оказалась между деревьями,

потом и сам он с треском влез в гущу стволов. Посыпались подкошенные деревья и скрыли за собой

хвост самолета. «Все! Наверное, конец! Как же так, погибнуть на своем аэродроме!»

Со всех сторон к месту происшествия бегут техники, механики, мотористы. Я тоже срываюсь с

места. В конце пробитой просеки в 10—15 метрах от опушки леса стоял «миг», общипанный,

ободранный. Носовая часть смотрела вверх — в небо. Запомнился трехлопастный винт: загнутые его

концы напоминали метелку. А Петя Токарев стоял рядом невредимый. Его светлые волосы были влажны,

на лбу кровоточила ссадина — «поцеловался» с приборной доской. Легко отделался!

Отказ мотора на взлете. Виноват либо техник, либо летчик, если не прогрел мотор достаточно на

земле. Николаев вечером подробно разобрал эту аварию и потребовал от всех точно выполнять указания

по подготовке самолетов к вылету.

Вечером опять зашел Шведов. 25 ноября оставили Солнечногорск, 27-го немцы подошли к каналу

Москва —

Волга и 28-го перешли его в районе Яхромы. Невесел был наш комиссар, но мы это скорее

чувствовали, чем видели. Перед уходом он рассказал о бессмертном подвиге панфиловцев.

Утром командир полка поставил Мовчану задачу на разведку. Пересекли Оку, углубились на юг.

Под нами станция Мордвес. Мовчан крутит самолет влево, вправо. Ни зениток, ни истребителей. Видно,

отстала авиация немцев.

В разведывательном полете командир ведет разведку, сличает карту с местностью, ориентируется.

А ведомый через десять — пятнадцать минут полета лишь в общем представляет, где находится. Трудно

смотреть за командиром, прикрывать его, выполнять неожиданный резкий маневр и следить за детальной

ориентировкой. А тем более вести разведку. Да это на сей раз и не вменяется в мою обязанность. Главное

— прикрыть командира и не отрываться от него.

Я и не отрываюсь, даже иногда заскакиваю вперед. В ответ вижу поднятый сжатый кулак.

Понятно! Сам переживаю ошибку.

Иногда кажется, что безнадежно отстал, тут командир приходит на помощь — выполняет разворот

в сторону, а ты не зевай: срезай круг — пристраивайся. Сложная премудрость, и дается она нелегко, но

уж когда далась, тогда и говорят — пара, звено слетаны.

Мордвес. Никогда бы не определил станцию, будучи ведомым. Километров двадцать восточнее (по

Каширской ветке) Серебряные Пруды, Узуново — станции, знакомые с детства. Между ними деревни

Беляево, Боршово. Там родились мать и отец, там сейчас живут дед с бабкой. И где-то рядом фашисты. А

может, они уже там? Там, на речушке Глинке, где ловил в детстве пескарей?

А вот Венев. Пустынный, притихший, настороженный. Фашисты пытались взять город с ходу, но,

потеряв пять танков, отошли. Повторно атаковали — потеряли четырнадцать танков. Танки гибнут, а

Москвы еще не видать. Большие силы фашистов под Тулой, лишь частью сил им удалось обойти Тулу,

Венев и двинуться на Каширу. Вот эти-то танки и мотоколонны шли на север. Они и беспокоили

командира полка. Их-то и видел Мовчан, когда снижался, бил по ним из «шкасов» и БС.

Еще несколько минут находимся в тылу врага — и вот уже летим над своими. Заметное

облегчение, спад напряжения. Но маневрировать, смотреть назад нужно еще внимательнее. Враг везде, и

зевать нельзя — собьют.

Да! Картина тяжелая. Николаев внимательно слушал доклад Мовчана. Рядом стоял лейтенант —

офицер наземных войск. Данные наземной разведки полностью подтвердились.

— Приготовиться к перебазированию! Вылет по дополнительной команде, — приказал Николаев.