Серебряные осколки

Вэнити Дейзи

– Винни, можно тебя на минутку? – громко спросил он.

Уинифред положила смятую салфетку на стол и поднялась. Не отводя взгляд от Теодора, Кэтрин еле заметно качнула головой, но он не смотрел на мать.

Не закрывая дверь, они прошли в кухню – единственную в доме комнату, стены которой были достаточно толстыми, чтобы не пропускать звук. Входя, Теодор склонился под низкой притолокой и тут же задел волосами подвешенный к потолку пучок чабреца. Зрелище было забавным, и Уинифред рассмеялась бы, не будь она так зла на себя за трусость.

Как

же он должен понять, чего ей хочется, если она не говорит ему об этом? Или – еще хуже – говорит совершенно обратное?

– В чем дело? – мягко спросил он, стряхивая с головы приставшие листочки. – Почему ты отказываешься на этот раз?

– Тедди, как я могу поехать?

– Почему нет? Разве ты не хочешь?

Каким-то образом он наткнулся на единственное слово, которого она желала избежать в разговоре. Уинифред хотелось так много, что она не заслуживала вообще ничего.

Она помотала головой, и Дарлинг сглотнул, расценив ее жест как отказ.

– Тогда… прошу, скажи, чего тебе хотелось бы.

Уинифред опустила голову и набрала побольше воздуха. Ей оставалось лишь надеяться, что Кэтрин права, и…

– Я боюсь, – выпалила она. – Конечно, я очень хочу поехать с тобой, просто не уверена, что имею на это право. Но я хочу увидеть твой дом, твою бабулю Мисси и поближе узнать мисс Дарлинг. Не оставлять Лауру… и тебя. Никогда не хочу оставлять тебя.

Договорив, она упрямо вскинула подбородок, и Теодор положил руки ей на плечи. Рядом с матерью он вдруг разом стал серьезнее и старше, как будто ее присутствие накладывает на него некую ответственность. Уинифред любила его и таким тоже – надежным, чутким, заботливым. Она будто видела перед собой тень мужчины, которым он когда-нибудь станет.

– Тогда давай в этот раз не станем спорить? Потому что в этот раз наши желания полностью совпадают. Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя домой.

Его руки скользнули от плеч к пальцам, и она почувствовала в теле приятную слабость. Как будто после долгого-долгого бега ей разрешили присесть.

Дарлинг был единственным, кому Уинифред позволила бы воспользоваться собой, и только потому, что он никогда не воспользовался бы. Вместо этого он пользовался правом видеть ее слабой.

Он наклонился, и Уинифред бросилась ему на шею и ткнулась носом в теплую кожу над воротником. Как и всегда, Теодор сладко пах цветами.

– Пожалуйста, отвези меня домой, – дрожащим от облегчения голосом пробормотала она.

Глава 3

Дары и прощения

Дрогнув, экипаж остановился, и Уинифред с Лаурой переглянулись. На коленях они держали по шляпной коробке, а в ногах стояли огромный чемодан с обитыми свинцом углами и связка картин в хрустящей коричневой бумаге. Будь это почтовая карета, им ни за что не позволили бы взять с собой столько багажа, но на вокзале их встретил кучер Дарлингов, нагрузивший вещи даже на козлы экипажа.

Кэтрин высунула голову в окно.

– На секунду, Мэттью, –

попросила она.

Теодор оставил коробку на сиденье и выбрался на улицу.

– Какая-то поломка? – робко спросила Лаура.

Она настояла на том, чтобы надеть в дорогу капор, и шея у нее была влажной от завязанного под подбородком атласного банта.

– Нет, милая. Осторожнее с дорожной пылью, – предупредила Кэтрин и, подобрав полы платья, спрыгнула на дорогу.

Приняв руку Теодора, Уинифред тоже спустилась вниз, внимая предупреждению и стараясь не запачкаться.

– Не беспокойтесь, ближе к дому будет не так грязно.

– Ближе к дому? – переспросила Уинифред и огляделась.

Они остановились посреди дороги. Если бы навстречу ехал другой экипаж, ему пришлось бы либо объезжать их через лес, либо сигать с обрыва. Кучер Мэттью без любопытства поглядывал на них, время от времени наклоняясь вперед, чтобы успокоить лошадей.

– В таком случае зачем мы здесь?

Подобрав юбки так высоко, что стала видна бархатная оторочка ботинок, Кэтрин зашагала к краю дороги на склоне. Уинифред и Лаура с одинаковым недоумением поглядели на Теодора, но тот лишь с лукавой улыбкой пожал плечами.

– Сами увидите.

Мисс Дарлинг остановилась у края дороги и замахала рукой. В отличие от Лауры, она сняла шляпку еще на станции, и сейчас ветер трепал ее густые черные волосы, свободные от сетки. Гибкая и стройная, она напомнила Уинифред одну из мифических дев, обращенных богами в дерево.

Сухой глиняный грунт прилипал к туфлям при каждом шаге, и Уинифред начала понимать, почему Кэтрин выбрала для поездки строгое серое платье. Дорога проходила по возвышенности, и из окон кареты Уинифред видела только высокое синее небо. Но стоило ей приблизиться к месту на склоне, где стояла Кэтрин, и опустить взгляд вниз, как перед ней раскинулся самый удивительный пейзаж, какой ей только доводилось видеть.

Мягкие пологие холмы напоминали изгибы человеческого тела, как будто под слоем земли, травы и цветов был погребен древний колосс. Округлые кроны деревьев перемежались столбиками загонов, тут и там были рассыпаны овечьи стада. Вдалеке виднелись домики с темно-коричневыми крышами, а поля пересекали причудливо змеящиеся дороги – черные и широкие, светлые и узкие. Уинифред взглянула себе под ноги – несмотря на сентябрьскую жару, в траве бархатным ковром цвели фиолетовые, розовые и белые полевые анемоны.

– Тебе нравится? – с улыбкой спросил Теодор.

– Это… восхитительно, – признала она.

Дарлинг держал руки у лица, придерживая развеваемые ветром волосы. Отняв одну из них, он указал на пятно на горизонте.

– Вон там наш дом.

– Неужели мы остановились потому, что издалека он выглядит лучше? – поддразнила Уинифред.

Коричневая точка была слишком далеко, чтобы различить хоть что-то определенное, она видела лишь крышу и море зелени вокруг.

Дарлинг рассмеялся, и Лаура за его спиной пробормотала: