Серебряные звезды
Шрифт:
Отряд имени Костюшко начал свои действия с нападения на железнодорожные станции. 14 сентября одно из отделений отряда неожиданно ворвалось на станцию Шастарка. Там разоружили полицейского, захватили винтовку, патроны и немного денег из станционной кассы. Уходя, отделение уничтожило техническое оборудование, что вызвало четырехчасовой перерыв в движении поездов. Отряд перешел через Полихну и Домбровицу к станции Жечица и там задержал скорый поезд. Немец, наскочивший на партизан, должен был быть расстрелян, но пассажиры стали просить пощадить его, потому что в противном случае все они пострадают. Гжегож удовлетворил эту просьбу. В итоге были добыты винтовка, мундир, обувь, три фотоаппарата. Перерыв в движении поездов длился три часа. Две операции за один день, и обе завершились успешно!
Уже на следующий день был осуществлен новый налет на станцию Жечица. Когда там появилась охрана из жандармов, партизаны обстреляли ее. Немцы, встретив неожиданное сопротивление, поспешно бежали в поле. На этот раз партизаны подожгли несколько вагонов с авиационными моторами. Гжегож, между прочим, для подтверждения, что можно действовать сразу в нескольких местах, провел еще две операции. Отряд устроил засаду на дороге из Жечицы в Поток, уничтожил немецкую грузовую машину, правда, немцам, ехавшим на ней, удалось убежать. Здесь партизаны добыли три винтовки, патроны да
В течение нескольких дней отряд добыл пять винтовок, большое количество патронов, немецкие мундиры, обувь, походную аптечку, карты, немного продовольствия и денег. Немцы были застигнуты врасплох его действиями, однако следовало ожидать, что в скором времени они примут контрмеры. Поэтому Гжегож принял решение уйти в Липские леса, что к югу от Закликува и деревни Липа. Позднее эти леса стали известны как партизанские. Они тянутся на многие километры и доходят до Янува, Фрамполя и Билгорая. Немногочисленные поселения явились причиной того, что партизаны Гвардии Людовой охотно укрывались в этих лесах. К тому же осень и приближавшаяся зима заставляли думать о подходящем месте для расположения с каждым днем разраставшегося отряда. Это была уже далеко не та маленькая группа, созданная нами в августе. В состав отряда к этому времени вошла и группа Ястшомба, которая присоединилась к Гвардии Людовой и приняла присягу. Теперь уже Гжегож руководил большой группой людей, имевших достаточное количество оружия, и мог рассчитывать на проведение более крупных операций.
9 октября 1942 года в деревне Соснова-Воля был арестован Эдвард Маршалек (Ксендз), рабочий, бывший член КПП, а в годы войны активный деятель ППР и ГЛ. Его брат, носивший партизанскую кличку Мысливый, подчиненный Гжегожа, прибежал с этим известием и стал просить сделать что-нибудь, чтобы спасти Ксендза. В Краснике стоял немецкий гарнизон, в котором насчитывалось около четырехсот пятидесяти жандармов. Кроме них следовало учитывать и пятнадцать хорошо вооруженных полицейских из повятовой команды. Часть отряда имени Костюшко, находившаяся непосредственно в подчинении Гжегожа, насчитывала всего около тридцати пяти человек, к тому же еще плохо вооруженных. Гжегож, однако, решил рискнуть. Он считал, что главный его козырь — внезапность. Он разделил своих парней на две группы. Более опытные и лучше вооруженные под его командованием направились к Краснику, меньшая группа во главе с Ястшомбом, к которой добавили гвардистов из боевых групп, двинулась полями к Тшиднику. Расстались, когда сгустились сумерки, во дворе Вжесневского, где Гжегож отдал последние приказания. Нападение на Тшидник преследовало вспомогательную цель — нужно было выманить жандармов из города и заставить их поверить в то, что партизаны действуют в деревне. Так мы и сделали. Совершили налет на гминное управление в Тшиднике, хорошо знакомое нам, уничтожили документы, телефон и прочую аппаратуру, а также освободили крестьян, посаженных под замок за то, что они не выполнили обязательных поставок. Разрушили молочный завод, а чтобы убедить фашистов, что здесь действует большая группа, постреляли немного в воздух.
Ночь выдалась темная, что благоприятствовало группе Гжегожа. Тюрьма в Краснике находилась в боковой улочке рядом с костелом, недалеко от лугов у предместья Красника Пяски. Подходы были хорошие, узкая улочка годилась только для пешеходов, к тому же еще была крутой. Недалеко от костела — на перекрестке с главной улицей Красника — Мысливый расставил шестнадцать партизан для прикрытия группы, атакующей тюрьму. Три партизана получили задачу вести фланговый огонь в конце улочки, если оттуда появятся немцы. С остальными партизанами Мысливый подошел к тюрьме и ворвался в нее. Часть стражников сбежала и подняла тревогу в гестапо. Немецкая жандармерия подъехала к тюрьме, но группа прикрытия открыла огонь, и немцы отступили. Началась ожесточенная перестрелка. Казалось, что бой охватил весь город. Противник непрерывно атаковал главную группу прикрытия, наши ребята отважно обороняли подходы, но немцы вынудили их отойти. Бой приблизился к тюрьме. Наконец из камеры вышел избитый на допросах Маршалек. Партизаны подали сигнал отходить, отступили на пригородные луга вместе с ошеломленными и обрадованными таким неожиданным поворотом дела узниками. Гестаповцы на какой-то момент отступили, оставив на поле боя убитых и раненых. В бой вступили три партизана: они открыли по немцам фланговый огонь, что позволило выбраться из города без потерь. В ходе этой дерзкой операции — перевес в ней, и огромный, был на стороне немцев — отряд Гжегожа, совершивший налет, потерял одного партизана убитым; кроме того, был ранен Гриша.
Каждый месяц приносил новые неожиданности. Это ощущалось и в нашей деревне, удаленной от крупных очагов войны. Восточный фронт давал о себе знать не только увеличением количества железнодорожных составов или потока автомобильного транспорта (через наш повят проходила одна из главных дорог от Ниска до Киева, служившая для снабжения вермахта), но и притоком новых воинских и полицейских частей. Стратегическое значение польской территории для ведения войны на Восточном фронте не вызывало сомнений. Поэтому Германия насыщала войсками всю территорию генерал-губернаторства. Помимо постоянных оккупационных сил немцы перебросили сюда из других районов с целью реорганизации и пополнения этих сил еще пятнадцать дивизий, и жители, естественно, обязаны были кормить их. В общей сложности численность солдат вермахта в течение года возросла с 400 до 850 тысяч. Все чаще мы видели в деревне немецких солдат, выступавших в роли полицейских. Гестапо и другие части безопасности выполняли, скорее, роль проводников, знающих местность, а войска вступали в борьбу с нами. Рост партизанского движения сильно обеспокоил немцев. В 1943 году Гиммлер признал территорию генерал-губернаторства районом партизанских действий и направил туда генерала фон дем Баха, чтобы на месте оценить обстановку. Он должен был принять командование и дать подчиненным ему частям — практически каждому немецкому солдату — соответствующие инструкции. Каждый немецкий офицер был обязан применять так называемые средства возмездия, что фактически означало его полную безнаказанность за содеянные преступления. Но этой безнаказанности всей своей силой противостояло партизанское движение. Нам, имевшим уже более чем годичный опыт, было ясно, что немцы начали считаться с нами. Наличие сил, с оружием в руках выступающих против карательных действий и издевательств над беззащитным населением, явилось для гитлеровцев предостережением.
Однако и впредь следовало усиливать, еще шире развертывать партизанское движение.
6
Армия Крайова — подпольная реакционная вооруженная организация, созданная на территории Польши польским эмигрантским правительством в Лондоне на базе ЗВЗ (Звёнзек вальки збройней — Союз вооруженной борьбы, в начале 1942 г. переименованный в Армию Крайову) с целью подчинения своему влиянию стихийного роста сопротивления польского народа гитлеровским оккупантам, а также усилению своего влияния в Польше. Несмотря на реакционную, предательскую роль руководства АК, низовые звенья Армии Крайовой нередко вели борьбу с гитлеровскими оккупантами, сотрудничая с отрядами Армии Людовой. — Прим. ред.
19 октября Имим и я добрались до места расположения лагеря партизан, принеся им радостные вести о выброске оружия. Сведения об этом мы получили в штабе округа и не пожалели ночь, чтобы сообщить их партизанам. Гвардисты обнимали нас так, словно мы руководили выброской оружия. Мы выбрали небольшую полянку между Вильчувом и Яниками — там стояло четыре-пять изб, — окруженную со всех сторон лесами. Расстояние отсюда до Липы по прямой составляло примерно два с половиной километра. С юга нас защищали пруды, лежавшие на пути к усадьбе Свидры. Полянка, достаточно просторная, находилась на краю пруда Витольд, луга были мокрые; ручей Лукавица, текущий в сторону Крушин, вобрал в себя все воды. Ночи были уже холодные, поэтому приходилось либо застегиваться поплотнее, либо глубже забираться в сено, чтобы не замерзнуть. Гжибовский отдал необходимые распоряжения. Мы выставили охрану с трех сторон и подготовили три больших костра, чтобы с появлением самолетов быстро разжечь их. Развели маленький костер и у него скоротали первую ночь. В добровольцах нести охрану недостатка не было: каждый из гвардистов хотел стать свидетелем первой выброски оружия с самолетов в наших краях. Минула вторая ночь. На третью мы услышали рокот мотора. Не успели партизаны подбросить в наш костер веток, как раздались выстрелы из бортового оружия. Это был не советский самолет. Мы укрылись под деревьями и стали наблюдать за вражеским самолетом. Он улетел, оставив нас разозленными и огорченными. Черт возьми, неужели мы получили ложные сведения о выброске?
На четвертую ночь мои товарищи решили, что пора возвращаться. Ночь стояла тихая, где-то среди деревьев кричали совы. Небо на востоке прояснились, и стали видны обломанные верхушки деревьев. Неожиданно мы услышали выстрелы из тяжелых пулеметов и разрывы гранат. Немцы были недалеко от нас. Как оказалось, они наткнулись на отряд Ренкаса (Семп), который возвращался в лес после налета на лесопильню в Липе. Гжибовский выслал немедленно разведывательные патрули, партизаны стали запрягать коней в телеги, чтобы побыстрее увезти из района возможной схватки с врагом наших шестерых раненых и обоз.
В двух батальонах нас было сто семь человек, не считая раненых и санитарок.
Решили прорываться. Но наше боевое охранение вернулось с неутешительными сведениями: мы были окружены с четырех сторон, на нас шло больше трех тысяч хорошо вооруженных немцев. К нам пробрался партизан Жмийка из отряда Богдана, моего брата, который передал, что они тоже столкнулись с гитлеровцами, возвращаясь в лагерь после нападения на Уланув. Итак, два наших подразделения — подпоручника Семпа и поручника Богдана — остались за кольцом окружения и должны были действовать по своему усмотрению, не имея возможности установить с нами связь. Мы собрались на короткое совещание, на котором решили пробиваться в направлении на Свидры и Малинец лесами между узкоколейкой и прудами Бялы Луг и Оленька. Мы покинули лагерь и, пользуясь тем, что немцы медлили, быстро двинулись, чтобы занять выгодные позиции. Идя чуть ли не на носках и стараясь, чтобы под ногами не хрустнула ни одна ветка, мы незаметно добрались до редкого леска на возвышенности, господствующей над местностью. На немцев не наткнулись. Слышали отголоски стрельбы и идущего боя. Беспокоились за свои отряды. Решили использовать элемент внезапности. Проверили боевую готовность партизан и построились для выступления. Левый фланг доходил до окраины деревни Коханы, а правый — до железнодорожного полотна. Около десяти часов утра появился немецкий разведывательный самолет «шторьх» («аист»), который мы называли «худым». Он повис над нами на высоте двухсот метров. Не приходилось сомневаться, что летчики с воздуха информировали своих о действиях партизан. Немцы двинулись на нас. Бойцы получили приказ подпустить их как можно ближе. Мы с Имом подбадривали гвардистов перед боем, а сами имели лишь пистолеты и совсем немного патронов.