Серебряный город мечты
Шрифт:
Белоснежная шевелюра мелькает у самых дверей, исчезает, как мимолетное виденье. Слишком быстро, слишком поспешно, слишком резко.
И колкий страх, прошивая позвоночник, приходит быстро, опережает испуганные Алисины слова и собственное понимание.
– Вету уводят!
Уводят.
Голос Алисы ещё отдаётся болезненным эхом, а сердце пропускает удар, когда я уже расталкиваю всех, не обращаю внимания
Я скатываюсь вниз.
И Даньку с Лёнькой, пробивающихся сквозь всполошённую толпу, игнорирую.
Отмахиваюсь.
Выбегаю в холл, что пуст. И пустотой этой, тишиной и ярким светом дезориентирует, останавливает.
На миг, в который с холодной чёткостью получается заметить пару посетителей, прижавшихся к стене.
Охранника.
Сползшего по стеклянной двери.
И девушку рядом с ним, на коленях. Она расстёгивает его пиджак, прижимает руки к боку и пропитанной кровью рубашке.
– Они поволокли её к машине, – она сообщает с завидным хладнокровием.
Почти в спину.
Ибо в декабрьскую ночь я уже выбегаю.
Вижу Север, что брыкается, сопротивляется, молча и сосредоточенно, и на сотрясение воздуха она силы не тратит. Выкручивается и к зданию бросается, но… за волосы её хватают, вырывают белоснежные пряди вместе с болезненным всхлипом и к машине отбрасывают.
Не глядя.
И в хромированный бок монстроподобного джипа Север врезается, падает на утоптанный грязный снег, пытается встать, но руки у неё дрожат.
Разбиты губы.
– Отпустите её, – я выверяю и голос, и слова, что в звенящей от бешенства голове отыскиваются с трудом.
Заставляю себя не смотреть на Ветку, а… отстраниться, сосредоточиться на двух бугаях, которые Север глупо пытаются заслонить, сделать вид будто всё… нормально.
Вот только ненормально.
И водительская дверь в тишине ночи хлопает особенно громко.
– По-тихому девчонку можно было уломать? – третий поклонник Север спрашивает недовольно, огибает машину.
Смотрит на меня, как и остальные.
– Шёл б ты, парень, отсюда… – тот, что откинул Квету, советует дружелюбно, улыбается не менее дружелюбно.
И ножом поигрывает.
– Целее ведь будешь, – второй сообщает заботливо.
Подхватывает
А я ударяю первым дружелюбного.
Выбиваю нож.
И тело переключается на инстинкты, отточенные движения и рефлексы.
Отклониться.
Разорвать дистанцию.
А после ударить.
Раз, но точно, быстро и сильно.
Как учили.
Отключить и связать, заглянуть в глаза, что задурманены, округлены, похожи на совьи, а потому повышенную активность и выносливость объясняют. Отбрасывают вопрос почему они решили увести с собой понравившуюся девушку, забив на возражения самой девушки, здравый смысл и закон.
– Кокс? – Ник подходит беззвучно, накидывает мне пальто на плечи, и интересуется он замороженным голосом.
Редким для него.
Специальным и грозящим неприятности.
– Скорее мет, – я возражаю.
Вытираю руки, встаю, и переглядываемся мы хмуро. Почему пропустили подобных идиотов и когда они накачались Нику узнавать придется. Узнавать и сильно надеяться, что толкать дурь начали не в клубе.
Впрочем, это будет после, а пока следует дождаться полицию со скорой, коих, тихо матерясь, вызвал Ник. Ответить на все вежливые вопросы, оставить закорючки на протоколах и во враз опустевшем клубе Ветку найти.
Отыскать в кабинете Ника, где маячит встревоженная Данька, возится с компрессом и льдом, которые не особо помогают, поэтому встречать этот Новый год Север будет опухшей красавицей.
– Димка, – сестра замечает меня первой, выпрямляется и взглядом ощупывает, уточняет на всякий случай деловито. – Цел?
– Цел.
Ибо рассечённая бровь не в счёт.
– Ну да, – она вздыхает.
Поглядывает на притихшую Ветку и спрашивает обречённо у меня:
– Ворчать будешь?
– Тебя в холле верный рыцарь ждёт, – вопрос я игнорирую.
Выдерживаю буравящий взгляд.
И Данька сдаётся первой, поджимает раздражённо губы, и из кабинета она удаляется демонстративно, хлопает дверью, не скрывая обиду. Оставляет наедине с Север, что молчит, сидит на краю стола и этот самый край ногтем увлечённо ковыряет.