Серебряный крест
Шрифт:
Поручик с недоверием поглядел на тускло блестевший орудийный ствол.
– Ужели возможно такое?.. Полторы тысячи шагов... Хорошо, сделаю, как ты велишь. Митьшу пошлем гонцом, а я с тобой останусь.
– Тьфу ты, мать честная!
– Полозов в досаде рубанул рукой воздух.
– Сказал же - вдвоем! Тебе скорее поверят, а я уж тут пока сам как-нибудь буду выкручиваться.
Лужин немного помолчал, глядя куда-то в сторону, а затем медленно начал стягивать с себя шведскую амуницию.
– Да торопись ты, - буркнул Полозов, - время не на нас работает. Вдруг им именно сейчас караул менять приспичит...
– Ты это... того...
– поручик взял руку Виктора и вложил в нее что-то тяжелое.
– Вот, возьми на удачу.
Полозов поднял ладонь к глазам и к своему глубокому удивленью увидел на ней принадлежащий Лужину серебряный крест, тот самый, о котором драгун ему рассказывал.
– Да ты что, не возьму, - запротестовал Виктор и попытался отдать крест его хозяину.
– Сам же говорил: он семье твоей удачу приносит.
Поручик отстранился.
– Нет, - мотнул он головой.
– Может это и взаправду бабушкины сказки, но только тебе он нужнее будет. А я обойдусь. Мне и так все время везло, а там - будь что будет.
Виктор даже не знал - как поступить. Этот суровый, прошедший огни и воды человек отдавал ему самое дорогое, что у него было. Решение пришло само собой. Не желая оставаться неблагодарным, Полозов расстегнул ворот рубашки и снял с шеи нательный крестик, тот самый, который вручил ему, как и другим сотрудникам, отправлявшимся год назад на Северный Кавказ в составе сводного отряда УВД, напутствовавший их отец Серафим.
– А это тебе от меня. Он тоже на войне побывал, может и мне, в свое время, принес удачу, - улыбнувшись, сказал оперативник.
– Держи, друг, и спасибо тебе за помощь.
Поручик улыбнулся и принял подарок.
– Давай обнимемся что ли...
– сказал он.
– И храни тебя Господь!
Убедившись, что его товарищ благополучно перебрался через ограду, Полозов повернулся к дому, темная масса которого, виднелась шагах в тридцати, еле-еле освещенная светом коптящих факелов.
Благодаря Митьше и поручику, не раз здесь бывавшим, Виктор довольно четко представлял расположение внутренних помещений корчмы. На первом этаже - кухня, обеденный зал и пара кладовок для провизии, а также комнаты прислуги. На втором - восемь жилых комнат для постояльцев и комната хозяина.
Путь через первый этаж отвергался сразу. Хотя пьяных выкриков было больше не слышно, следовало полагать, что именно там, внизу, и находятся шведские солдаты - человек тридцать, по крайней мере. Пробраться мимо них к единственной ведущей наверх деревянной лестнице, и остаться, при этом, незамеченным, было просто нереально. Селена, если верить информации, полученной Митьшей от маленькой внучки хозяина корчмы, томилась в небольшой комнатке, в противоположном от Виктора крыле здания.
Полозов поднял голову и оценивающим взглядом посмотрел на затемненные окна второго этажа. Сложенные крест накрест на углу строения бревна вполне позволяли подняться до уровня окон, где по всему периметру дома проходил узкий, не более тридцати сантиметров шириной, карниз. Чуть дальше, буквально через пару-тройку метров, вперед выступал небольшой балкон, с выходом на проходившую вдоль стены боковую галерею, поддерживаемую резными дубовыми столбами. А что если попробовать? Тем более, похоже, что иного выбора нет. Лезть напролом, через главный вход, пусть даже с двумя заряженными револьверами, одному против трех десятков вооруженных людей было бы чистым самоубийством.
Одно бревно, другое, третье...
Первое, что он увидел - была обтянутая длинным черным плащом спина шведского кирасира, неторопливо удаляющегося вдаль по коридору. Справа и слева, шагов по десять друг от друга, виднелись массивные двери с медными рукоятками, ведущие в гостевые комнаты.
Голоса сзади становились все громче, подкованные сапоги уже гремели по лестнице, и Полозов, набравшись наглости, двинулся прямо вслед за идущим по коридору часовым.
Швед дошел до низенькой двери, находившейся в самом конце коридора, и остановился. Именно за этой дверцей, судя по рассказу Митьши, и должна была находиться Селена. Теперь Полозова и караульного разделяло не более десятка шагов, но в этот момент швед обернулся. При виде Виктора его рука моментально дернулась к висевшему на поясе палашу, но при виде замершего на уровне лба вороненого ствола замерла.
Полозов стоял, держа в правой руке револьвер с взведенным курком, а указательный палец левой подняв к губам, делая понятный каждому во все времена жест, призывающий к молчанию. Швед оказался понятливым и, во избежание неприятностей, отпустил эфес.
– Молодец, - прошептал Виктор.
– Просто умница. Как бы это тебе еще объяснить, что б ты дверочку-то открыл...
Однако объяснять ничего не пришлось. Ближайшая к Виктору дверь скрипнула и отворилась. Полозов инстинктивно повернулся на шум, на мгновение упустив из поля зрения стоящего у стены врага. Перед глазами мелькнула перекошенная от страха физиономия корнета Пипперброка, замершего в дверях с зажженной свечой в руке, а затем раздался скрежет доставаемого из ножен клинка, сопровождаемый победным ревом.
Виктор отшатнулся в сторону и, практически не целясь, нажал на спуск. Револьвер с грохотом выпалил, кисло запахло порохом. Удар крупнокалиберной пули с дистанции всего в три-четыре шага был страшен: солдата не спас даже металлический нагрудник, одетый поверх мундира. Часового отбросило к противоположной стене, взметнулись полы черного плаща, и швед как подкошенный рухнул на пол, уткнувшись съехавшей на лоб каской в дверной порог.
"Все, засыпался!.." - было первой мыслью Полозова, когда он, на ходу взводя курок, повернулся к двери, из-за которой пару секунд назад появился злосчастный корнет. Однако Пипперброка уже и след простыл: ушлый мальчишка предпочел не связываться с вооруженным противником и благоразумно укрылся в комнате.