Серебряный свет
Шрифт:
Безумно сложный, безумно опасный, безумно болезненный. Моя роль в ритуале сводилась к лежанию в центре фигуры, и попытках не потерять сознание. Боль отрываемой половины души, и разделяемого мира захлестывала сознание, волнами дурноты и забытья. Эта боль затмевала даже боль от заживо вытягиваемых жил, и пребывания в пыточных дроу...
Меня спасло лишь то что часть боли забирали себе Тама и Хашан. Малую часть, очень малую. Но очень облегчившую мне участь. А еще часть ушла Аль, пробив выставленный мною блок. Я всеми силами старался не допустить подобного. Но когда тебя одновременно -- заживо
Знай я что будет так больно, то трижды бы подумал, а стоит ли оно того?! Хотя... я знаю себя. Полез бы не раздумывая. Потеря изрядной части сил, и солидного куска души, перенесенная боль и даже потеря части воспоминаний -- достойная и справедливая цена за воплощение мечты. Ничто не дается даром, это закон! Закон выведенный Отцом в основу мироздания!
Основная часть ритуала закончилась, оставляя на память провалы в памяти, постоянный холод и отток сил. Вечнолесье и мой мир закуклились, постепенно сливаясь и воплощаясь в реальности. (Чем хороша ритуалистика, в ней не обязательно делать все сразу. Можно дать лишь толчок, и ритуальная фигура будет делать все сама, по мере накопления энергии. Проблема лишь в расчетах) Жильцы моего мира на время перебрались в реальный мир, создав небольшую деревеньку, а жители Вечнолесья остались там. Лишь Леший оставил частичку себя в поместье, и через нее докладывал про изменения, происходящие с моим будущим... миром?! доменом?! Не знаю...
Все закончилось... и все только началось!
Осталось лишь ждать...
***
Утро началось весело -- я упал с кровати. Вернее сказать -- меня спихнули. Пока мы спали, Химари набрав на улице снега, подло подкралась и высыпала его за шиворот Тамы, -- с визгом подскочившей, и нечаянно спихнувшей меня. Потирая ушибленный бок, я хмуро посмотрел на хохочущую Химари, переглянулся с принявшей взрослый облик Тамой... и мы накинулись на кошку.
– Тама! Хватай ее!
Накинувшаяся Тама ухватила Химари, прижала ее за плечи к кровати -- взгромоздившись сверху -- а я зверски улыбаясь, достал и показал кошке печально знакомое перо.
Увидев его, Химари задергалась, тщетно пытаясь высвободиться.
– Нет! Юто! Извини! Извини! Не на-а-адо-о!!!
– Завтра будешь извиняться, -- буркнул я, с садистским наслаждением щекоча извивающуюся и одновременно хохочущую -- одновременно вопящую кошку.
Грохнула дверь.
– Что тут происходит -- взволнованно спросила прибежавшая на наши вопли бабушка, и очумело огляделась. Колоритное ей открылось зрелище -- Тама в полусползшей юкате, нависает над лежащей на кровати Химари в весьма... пикантной позе, а сзади всего этого великолепия -- я. С перышком.
Встряхнув головой, бабушка ошарашенно спросила:
– Тама, ты что, насилуешь Химари?!
Смущенно кашлянув, кицунэ сползла к покрасневшей кошки, и запахнула юкату, прикрываясь хвостиками.
– Нет, просто Химари нас разбудила снегом, -- вот мы и объясняли ей всю глубину ее заблуждения, -- спрятав компрометирующую улику, поспешил пояснить я, пока бабуля не надумала себе еще чего-нибудь.
–
– Сейчас подойдем, -- бодро отозвалась Химари, подозрительно косясь на нас.
Махнув рукой на нэко, мы принялись одеваться. Тама вновь приняла детский облик, и мы сердито выговаривая ничуть не кающейся кошке, отправились на обед.
Пообедав мы вышли на улицу.
Сюрреалистическое зрелище предстало нам.
Здесь цветут цветы, на земле и страж-древе, летают шмели и бабочки, колосится изумрудная трава, журчит источник, и с наслаждением катается по земле Сураи. А за границей -- очерченной будто циркулем -- лениво падают крупные, пушистые снежинки укрывая землю, деревья и кусты толстым уютным покрывалом.
...Завораживающее зрелище...
Подставив ладонь под падающее снежинки, я полюбовался на тающие снежные кружева, и стряхнул капельки воды с ладони. Повернулся к спутницам и спросил:
– Пойдем в деревню?
– Давай, -- отозвалась Тама, лениво стряхивая с цветастого зонтика снег. Я заметив что Химари куда-то исчезла раскрыл было рот что-бы спросить Таму, не видела ли она нэко, но не успел... заметив краем глаза движение, я, стремительно пригнувшись, пропустил снежок -- размазавшийся по одежде возмущенно вскрикнувшей кицунэ, -- и издав боевой клич ринулся в бой.
Хохочущая Химари увернулась от моего снежка за стволом дерева, метнула второй, -- опять в Таму, -- и дальше мы уже втроем устроили снежное побоище...
***
Сняв горячую колбаску с костра я откусил кусочек и умиротворенно вздохнул -- вкусно. Мы бесились почти до самой темноты, играя сначала в снежки, затем в догонялки, слепили снеговиков -- толстеньких, с кошачьими ушами и усами (идея моя, исполнение -- Химари) -- а как набесились всласть -- сделали укрытие в животе самого большого снеговика, развели костерок и принялись жарить колбаски (у бабушки выпросили!).
Взглянув на просящую морду Сураи, заглядывающего в проем, я рассмеялся и отдал ему все остальное, сам стащив кусочек Химари.
– Эй!
– - воскликнула нэко на такое нахальство.
Огорченно вздохнув, я отдал ей половинку колбаски, а сам поскорее съел оставшееся.
– Заслужила, -- невнятно пояснил я, в ответ на возмущенный взгляд Химари.
Вздохнув нэко ничего не ответив, принялась поскорее уплетать свою порцию.
Поерзав на хвосте Тамы, я выглянул на улицу:
– Опять снег идет...
– - произнес ни к кому не обращаясь.
– - ...хорошо...
– Тепло сейчас, -- поддакнула лиса, -- люблю время когда мир засыпает под снегом. В такое время очень хорошо думаеться.
– Не знаю... не знаю... мне лично предпочтительней дожди, чем снег. Хотя и сейчас погода прекрасна.
– Зря спорите -- вмешалась Химари, -- лучше солнышка -- нет ничего...
Переглянувшись мы дружно рассмеялись. Каждый из нас любил свою погоду я -- дождливую ночь, Тама -- заснеженный день, Химари -- теплый полдень -- когда так приятно нежиться на солнышке... а Аливия любила ранее просыпающееся утро... но ее я встречу еще не скоро... жду не дождусь нашей встречи!