Серебряный свет
Шрифт:
Спрятав лицо в ладонях девочка горько расплакалась, а я, неловко обняв ее принялся ждать. Слезы и время -- лучшее лекарство для израненной души.
***
– Извини... за правду.
– Нет, -- мотнула головой выплакавшаяся девочка, -- не стоит... я ведь чувствовала что они не вернутся...
– - она всхлипнула.
– - я думала что мы и впрямь встретимся, мама вновь споет мне веселую песенку, а папа возьмет на руки...
– - ее голос затих.
– Аль... знаешь, воскресить мертвого можно... я могу воскресить мертвого...
–
– Они слишком далеко... но поверь мне, они счастливы, сейчас они счастливы... не стоит их тревожить. Но если ты хочешь...
– - я не договорил, представляя ей шанс принять решение самой.
Честно подумав несколько минут, она дрожащим голосом спросила:
– Они правда счастливы?
– Клянусь душой! Аливия, твои родители пребывают на Небесах, и они счастливы! Они счастливы потому что мы встретились, и они могут уйти... и клянусь я не позволю обидеть тебя!
– - это действительно было так. Мать всю жизнь приглядывала за своим дитя, но... я пообещал ей, что присмотрю за Аль... пообещал только-что, и усталая душа прекрасной белокурой женщины, ласково улыбнувшись, погладила девочку по голове, и невесомым облачком взметнулась ввысь. Прямо в Рай... туда где ее не достанет никто, ни злобный некромант, ни шаман, ни боги... туда где ее ждет чистый ласковый свет и тот -- с кем она разделит посмертие.
– Спасибо...
– - прошептала Аль, и задумалась.
– Юто, а кто мы? Почему они счастливы, что мы встретились?
– Мы? Мы две половинки одной души, мы те кому суждено стать единым целым... но это будет нескоро!
– Почему?!
– - она с легкостью приняла эту новость. Интуиция? Возможно...
– Ты не выдержишь моей силы... умрешь, как только я подойду ближе... я не хочу этого!
– Значит подождем?
– Подождем, -- согласился я, и протянул ей небольшой платочек -- стереть слезы.
Смущенно покраснев, она взяла платок и принялась торопливо вытирать глаза. Нежное и невинное дитя... что хочется оберегать от всего мира, заслоняя своею спиной от суровых реалий настоящего и будущего.
Тем временем упомянутое дитя вытерев слезы, тихо попросило:
– Юто... пожалуйста, расскажи о себе.
– Что ты хочешь знать?
– У тебя есть близкие тебе... аякаси?
Я лишь улыбнулся в ответ на столь наивный вопрос, и мечтательно посмотрел на солнце.
– Конечно есть! Я живу в родовом поместье близ деревушки Ноихара. Нас много там живет... я, моя верная хранительница Химари, она бакинэко, девятихвостая кицунэ Тамамо-Но-Маэ, -- мой фамильяр, мои дедушка и бабушка, Кая, наша зашикивараши...
Я рассказал ей все без утайки, рассказал про всех обитателей поместья, про наши будни, рассказал ей про своих ушедших родителей, рассказал про маму -- при этом Аль расплакалась, и мне пришлось ее вновь утешать, -- рассказал про деревушку для аякаси, возводимую нами для всех кто чист душой, рассказал про своих друзей и про самого себя... рассказал абсолютно все! без утайки, прикрас, попыток выставить все в ином свете и игр словами.
Она ответила тем-же. Предо-мною промелькнула вся ее недолгая жизнь. Сначала с родителями, а когда они... ушли, с ее тетей Мейей, -- цуру. Они жили в небольшой деревушке среди гор, в маленьком аккуратном домике близ озера, в котором водились поющие рыбки и веселый пьяница
Мне все хотелось ее назвать Нией... но я сдержался. Вместо этого я лишь сказал:
– Я очень хочу послушать, как ты поешь!
Просияв, она торопливо, с ногами забралась на скамью и прикрыв глаза... запела. Песня в которой невозможно было различить слова, затмила разум серебристой волной счастья, и любви ко всему миру...
Когда наваждение схлынуло, я стер ручейки слез и взглянув на встревоженно заглядывающую мне в лицо Аливию, искренне произнес:
– Твои песни прекрасны!
– Спасибо!
– - она крепко обняла меня, -- Спасибо! Спасибо! Спасибо-о-о!
– Ну все все, -- я со смехом поднял руки, -- перестань уже.
Отстранившись она взглянула мне в глаза и честно сказала:
– Ты первый, кто похвалил мою песню! Спасибо тебе!
– Твои песни великолепны!
– - повторил я, -- споешь мне еще?
Радостно кивнув, она вновь запела...
Ее пение было... родным... близким... прекрасным...
Сайны -- земные сирены -- никогда не пели чужим. И их песни действительно исцеляли душу...
***
– Держи, -- я протянул девочке мороженное, купленное в ларьке, стоящем на горном склоне и смотревшимся откровенно дико на фоне окрестных гор и лесов. (В город, по здравому размышлению я не стал ее вести)
– Что это?
– - она непонимающе взглянула на лакомство.
– Мороженное, еда такая, вкусная, попробуй, -- кивнул я, и подавая пример вгрызся в свой рожок.
Она осторожно попробовала.
– Ну как?
– Вкусно!
– - и помедлив добавила -- и холодное!
Мы помолчали, с аппетитом грызя холодненькое мороженое.
– Жаль, что это лишь сон, -- сожалеюще вздохнула Аль, доедая свое.
– Все, что ты съешь, будет абсолютно реально!
– Но ты сам сказал, что это сон!
– Сказал, -- согласился я, -- но эта еда будет реальной... если ты того захочешь!
– Хочу!
– - обрадовалась девочка и побежала к ларьку.
Проводив ее взглядом я весело хмыкнул, и пожав плечами пошел следом.
– Хочу это... и это, и вон то пожалуйста!
– Лопнешь, -- рассмеялся с этой картины я
– Не лопну, -- на миг обернувшись возразила Аль, и вновь ткнула пальцем, -- и вот это!
Интересно, как она это все съест? Хотя мне не жалко... сил у меня еще достаточно.
– И вон то, и еще то...
Повернувшись я посмотрел на закатное солнце. Моя половинка души, я сделаю все чтобы ты была счастлива, и это мороженное лишь малая часть того что я могу. Но вот воскресить твоих родителей я уже не смогу, они слишком далеко, и они счастливы, не стоит их тревожить... тебе придется пережить эту потерю. Я посмотрел на счастливую сайну, увлеченно выбиравшую мороженки, и хмыкнул, -- горечь не ушла, но она отступила... не без моей помощи, и я сделаю все дабы ты не страдала!