Серебряный волк
Шрифт:
Серж ахает.
— Анже, ты с ума сошел! Свет Господень, да ты соображаешь, что наделал?!
— Представь себе, — огрызаюсь я. Пальцы привычно гладят серебряного волка… Я уже наполовину там. Там, где делает выбор Серега… где решается судьба короны Андрия. — Я сбежал от заговорщиков, которым нужен для успеха их плана. Все остальное по сравнению с этим — ерунда. Серж, не мешай. Я занят.
— Занят он, — бурчит Серж. — Дубина. Лопух. Теперь тебя объявят вором, и кричи о заговоре хоть на каждом перекрестке — кто поверит?!
А то
О ПРАВЕ ВЫБОРА
Бурая лента Закатного тракта — и сверкающая змея войска. Юрий во главе: король! Горячит золотого коня, будто на параде.
— А защиты-то на себя навешал, — ухмыляется стоящий рядом со мной гномий колдун. — От чар, от стрел, от пламени… ото льда…
— Лишь бы не от удара шпагой! — Я хлопаю ладонью по ножнам.
— Есть предел, — поясняет колдун. — Он, верно, совсем дурак… Куда с эдакой-то ношей!
Между тем войско Двенадцати Земель втягивается на землю Таргалы до последней телеги обоза.
— Пора, — выдыхает Карел. И мы выезжаем навстречу: король Таргалы, два гнома и я. Десяток гвардейцев и Васюра с отцом Лаврентием держатся пока позади: Карел упросил их не портить сцену.
Юрий взмахом руки останавливает войско, эффектно подбоченивается и ждет. Ишь ты… будто уже победил — и готов диктовать условия.
— Я слыхал, — посланник Подземелья насмешливо щурится, — что вы собрались за пару месяцев очистить Таргалу от нелюди?
— И начнем прямо сейчас, — выплевывает Юрий.
— Не торопись! — Карел криво улыбается. — Это наша страна. Тебя сюда не звали.
Юрий скалится… но ответить не успевает, хотя явно просится на язык нечто дерзко-ехидное.
— Оглянись, — предлагает гном. — Там есть на что полюбоваться.
Юрий чует неладное. Оборачивается, ругается… Вот только голос подводит, дрожит так явственно, что и гадать нечего — проняло, как следует проняло. Отборные воины, цвет отцовской гвардии, застыли статуями. Замерли в каменной неподвижности горячие кони. И только — темнее ночи, страшнее страха — мелкая черная пыль клубится, завивается змейками по тракту, оседает на побелевшие лица, на сверкающие богатые доспехи, на золотые и рыжие — в масть! — шкуры коней.
— Они живы… пока, — сообщает гном. — Все видят, все слышат. Думают. Боятся… о да, сильно боятся!
Юрий сглатывает. Сипит:
— Мы… уйдем. Сейчас же. Клянусь.
— Они — может быть, — зло ухмыляется Карел. — Но не ты. К тебе у меня счет. Моих родичей убили по твоему приказу. Такое не прощается. Даже меж королей… Хотя какой из тебя король!
Я посылаю коня вперед:
— У меня больше прав на него!
—
— Ты будешь драться? — спрашиваю я.
Юрий мотает головой. Выдавливает:
— Я требую переговоров. Я готов… выкуп…
— Угу… — Я спрыгиваю с коня. — Рылом ты не вышел для переговоров. А выкуп… выкуп заплатишь, да. Достойный.
Я скидываю куртку. Стягиваю рубашку. И говорю, с удовольствием замечая, что Юркин взгляд застыл на моей груди, на Лекином амулете:
— Дерись, шакалье отродье. Или я просто убью тебя.
— Т-ты… — сипит Юрка.
— Они, голубчики…
Я не сразу понимаю, что вырывает меня из видения. Моргаю, прищуриваясь, приноравливаясь к собственным глазам… Стража. Обычная городская стража.
— Ого, какая цацка! — Из моих рук вырывают амулет.
— Дай сюда! Тебе за эту цацку репу снимут, понял? А ты, — это мне, — сдай добром, что у тебя еще есть.
Попались, значит… Я вытягиваю из-под ворота подаренную пресветлым реликвию. Нахожу взглядом Сержа. Далеко, лица не разобрать…
— Двинули, — командует стражник. — Да глядите, чтоб без штучек!
Нас ждет глухая, без окон, черная карета — в таких не обычных арестантов возят, а коронных злодеев да отступников на Святой Суд. Странно… точно знали — или на каждую дорогу, с каждым отрядом такую отрядили?
Закрывается дверь. Теперь открыть — только снаружи.
— Поспи, — советует Серж. — Ты устал, а силы понадобятся.
И то верно, думаю я. И, диво, впрямь засыпаю…
— Что ж, Анже… о многом надобно нам поговорить.
Свет из высоких окон бьет в глаза, и приходится щуриться, чтобы рассмотреть сидящих на возвышении, за глухим темным столом судей. Они облиты светом, они — символ, не люди… Впрочем, пресветлого я узнаю по голосу. Наш отец предстоятель в центре, по бокам — двое в ослепительно белых рясах; лиц их мне не разглядеть, и они кажутся настолько похожими, что я — про себя — нарекаю их Левым и Правым. Святой Суд. На столе пред судьями — Серегин серебряный волк и подаренная мне пресветлым реликвия.
— Воровство святынь, — брезгливо перечисляет Левый. — Бунт против Святой Церкви. Побег.
— Я догадываюсь почему, — роняет пресветлый. — Любопытство, Анже… тебя погубило любопытство. Так ведь? Однако почему ты не пришел ко мне со своими сомнениями?
Я молчу. Отец предстоятель все еще кажется мне… ну, если не светлым и мудрым, то все же выше меня, гораздо выше. Вот только не было у меня сомнений. А значит, и говорить не о чем.
— Хочешь знать, что будет с тобой? — спрашивает Правый. — Позорный столб и дисциплинное битие. А после — месяц заключения.