Серебряный волк
Шрифт:
— Отдохни. Я зайду за тобой.
И, резко развернувшись, уходит в сторону кухни.
А я возвращаюсь к себе… Полно, к себе ли? Решение принято. Снова нет у меня дома.
Я подхожу к столу. Вот они, все здесь: Юлия и Софи, Ожье и Васюра, Карел, Лека, Серега… Простите, что я бросаю вас. Дознание закончено. И все, что не успел я узнать, так и останется там… в Смутных временах, в позабытом людьми прошлом.
Но у меня есть еще немного времени. Эта ночь. Все равно не засну: до сна ли?! Серебряный волк, мой остроглазый приятель…
Я замечаю вдруг, как постарел отец Лаврентий… Дорога, видно, нелегко ему далась: осунулся, щеки ввалились и запали глаза, и весь какой-то тусклый, будто привычный загар припорошило бурой пылью Закатного тракта. А ведь они с Васюрой ровесники, кажется… но Васюра не изменился ничуть, разве что — непривычно мрачный. Так ведь есть с чего… Славышть, дорога… и здесь — такое…
— Серенький, ты б поел, — жалобно просит Софка.
— Ел уже, — сиплю я.
— Как же, ел… две ложки простокваши! Вот уж еда…
— Не хочу я…
— Дернул тебя Нечистый шпагой махать, — бурчит Васюра. — Что, больше некому было? Никто рук марать не хотел, а тебя понесло?
Ну да, думаю. Замарать руки об убийцу… никому бы не позволил.
— Месть, — вздыхает отец Лаврентий, — всего лишь месть. Ведь тебе не стало легче… Я прав, Сережа?
Я прикрываю глаза. Прав, не прав… какая разница? Я не жалею.
Софкина узкая ладошка ложится на лоб. Холодная, хорошо…
— Опять лихорадит, — озабоченно сообщает сестренка.
— Ерунда, — как могу твердо, говорю я. — Пара дней, и все пройдет.
— Тебе поспать надо.
Легко сказать…
— Угу. Вы сюда еще с десяток жалельщиков приведите, тогда уж точно посплю.
— Вот здесь он прав, — заявляет вдруг отец Лаврентий. — Нечего этого остолопа жалеть. Иди-ка ты, Софьюшка, к себе и отдохни. А мы тем временем ему мозги вправим. По-мужски.
Софкина ладошка скользит по лбу, по волосам… Да ладно тебе!
— Не плачь, — шепчу я.
— Не буду, — всхлипывает Софи.
Я провожаю ее взглядом. Спрашиваю:
— И как вы собираетесь мозги мне вправлять? Битьем?
— Дурнем был, дурнем и остался, — бурчит Васюра. — Толку вправлять то, чего нет? Я думал, тебя хоть Лека думать выучит… у него-то получалось.
— Таким дурням, — сообщает отец Лаврентий, — неплохо вправляет мозги внезапная ответственность. Я собираюсь взвалить на тебя страну, Сергий.
В ушах звенит, думаю я. Крови много потерял, да еще и лихорадка… вот и до бреда дошло. Магознатца бы хорошего, вместо здешних коновалов. Но чего нет, того нет. Не королеву же дергать по каждому пустяку. Так что терпи, Серый.
— Он не понял, — говорит Васюра.
— Что я должен был понять?
— Ты собираешься разобраться с Юрием?
— Да… прах меня забери, да!
— А потом?
— Что… потом?
— Вот именно, — вздыхает отец
— Так что же, — медленно спрашиваю я, — оставить на троне наглую сволочь? Спустить с рук убийства… переворот? Может, прикажете на колени передним стать и сапоги вылизать?!
— Ишь, завелся, — упрекает Васюра. — И откуда силы взялись. Думаешь, мы с ним разобраться не хотим? За все ответит… А вот скажи, парень, кто после Юрия должен сесть на трон?
— Ну… — Я задумываюсь. Вопросики у них! С ясной головой не вдруг ответишь…
— Ото ж. Нукаешь… Повторите ему с самого начала, отец Лаврентий. Просто и доступно. Чтобы понял.
— Вряд ли ты слышал, Сережа, — отец Лаврентий садится на край кровати, на место Софки, и начинает рассказывать тихо, почти шепотом, — но чары братства — вполне законный, официально признанный метод принятия в семью. Приравниваются к братству по крови.
— Не слыхал… — Я замолкаю. К чему он клонит?! — Отец Лаврентий, так… неправильно. Да кто б тогда позволил — принцу?!
— А почему нет? — Васюра встает, меряет комнату непривычно тяжелыми шагами. — Ты не знаешь, Серый. И Лека не знал. Но король… наш король… он рад был вашему побратимству. И заверил его. Конечно, это не оглашалось… широко. Но, нравится тебе это или нет, ты — законный наследник. После Валерия. Это не мы придумали. Такова воля короля Андрия. Он считал тебя достойным.
— Достойным — чего?!
— Он не справится, — машет рукой Васюра. — Безнадежно.
— А куда он денется? — мрачно возражает отец Лаврентий. — Сережа, корона — твоя. Я прошу тебя привыкнуть к этой мысли как можно скорее.
— Но… отец Лаврентий! Я не знаю… Все равно это неправильно!
— У нас нет другого способа сохранить страну. Прости, Сережа, но ты должен. Хотя бы — пока не вырастет Егорка. Вы с Лекой дружили всю жизнь… вместе служили…
— Мы разные. Васюра прав. Лека умел думать! Вот был бы король… А я… Когда надо принять решение, меня несет. Я не думаю вообще. Хороший получится правитель! Найдите кого-нибудь другого.
— Разве что Юрия, — жестко отвечает Васюра. — Как, согласен?
— Вы с Лекой одинаково смотрели на мир, — глухо произносит отец Лаврентий. — И это тот взгляд, какой хотел видеть у своего наследника Андрий. Пойми, Сережа, некому больше. Выбора нет. Наследник Андрия, наследник Алексия… подошли бы еще князья Гориславские, все-таки младшая ветвь королевского рода, — но князь Евгений не удержит страну, характер не тот. Остальные — равны. Возвысь одного, другие оскорбятся.
— А с меня не оскорбятся! — возражаю я. — Пришлый! Сопляк! Всей родни — дед, да и тот в Таргале!