Серенада для Черного колдуна
Шрифт:
Помолчали.
– Кaк продвигается поиск вандалов, разоривших Управление?
– Продвигается, – кивнул я, размышляя стоит ли спросить у светлейшего с какого перепугу он так «охладел» ко мне в последние годы,или всё же плюнуть.
Решил плюнуть. Что-то мне подсказывало, что и без этих знаний я не утрачу сон. Кроме того, если всё пойдёт так, как я задумал, недолго нам осталось трепать нервы друг друга.
– Полагаю, версию о том, что случившееся могло быть личной местью, твои люди рассмотрели в первую очередь?
– Предложение было произнесено
– Или ты ожидал, что представители древних родов оставят без внимания скандальный арест достойнейшего кеиичи Нахо и его последующую безобразную казнь?
– Достойнейший кеиичи был вором и пользовал в постельных утехах малолетних мальчишек, – напомнил я. – И если последнее доказать будет сложно,то с первым никаких проблем. Копию перечня вещей, обнаруженных в его сокровищницах, я из рук в руки передал вашему секретарю.
Говорить о том, что этот во всех отношениях великий человек был казначеем, писарем и ещё морги знают кем у чёрных мэсанов, я, не желая раскрывать карты перед визирем, не стал. Готов прозакладывать весь мой магический резeрв, у визиря рыльце по самые плечи в пушку. Иначе с чего бы ему так ативно вставлять мне палки в колёса?
– И ты считаешь это достойным основанием для шумного ареста?
– Светлейший скривился и почесал красноватый кончик своего длинного, по-старчески скрюченного носа.
– Посреди дня? На глазах у всей толпы?
Я пожал плечом.
Вновь помолчали, сверля друг друга недовольными взглядами. Точнее, сверлил только визирь. причём не только сверлил, но шинковал, потрошил, четвертовал и нарезал колечками. Я же просто рассматривал старика и размышлял над тем, что раньше его угробит: старость, совесть или результаты моего расследования. Впрочем, совесть его уже давным давно скончалась в нестерпимых муках.
– Правитель распорядился выделить охрану для амиры. Почему я узнаю, что они были с позором изгнаны?
– Потому что они опозорились? – вскинул брови я.
– Потому что в кропотливом и щепетильном вопросе охраны моей собственной жены мне советчики и помощники не нужны.
Очень кстати вспомнилось, что именно моя оплошность привела к тому, что Синеглазку опоили,и градус моего настроения еще больше понизился.
– Мне доложили, что амира редко выходит, – продолжил злить меня светлейший.
– Похвальное решение. Гораздо лучше того, что привело юную деву в пыточную. Чем ты думал, когда соглашался на подобную авантюру?
Захотелось ответить грубо и пошло, но я сдержался. На конкурсе по сдерживанию внутренних порывов и терпеливости я бы точно взял главный приз – тут и к гадалке не ходи.
– И я всё равно настаиваю на дополнительной охране. Амира очень дорога султану. От неё зависит жизнь пресветлого, если ты не забыл. Так что...
– Нет, – перебил я. – С охраной жены я справлюсь сам.
– Я подниму этот вопрос перед султаном, – тут же проскрежетал светлейший и досадливо скривился, увидев мою ухмылку.
Ну, дa. Мне уже сообщили о приезде новой наложницы,
– Именa злоумышленников по вопросу взрыва, - вновь изменил тему старый хрыч, - я хочу знать до их ареста, a не после.
– Не для того, чтобы предупредить их, я нaдеюсь.
– Для того, чтобы избежать очередного скандала, если это снова окажутся представители знати. Дворец и без того достаточно дискредитировал себя в глазах народа, не хватало еще и внимание мировой общественности привлечь.
Я подумал, что этого внимания Султанату не избежать, коли один из самых приближённых правителя замешан в деле, от которого за уль разит тухлятиной, но вслух ничего не сказал, лишь плечом пожал неопределённо (визирь терпеть этой моей привычки не мог), мол, пусть думает, что хочет.
Дворец я покидал в самых мрачных чувствах, но по пути в штаб, который мои витязи устроили на развалинах нашего Управления, меня перехватил посыльный от Орешка. Поздоровался и молча – все лучшие люди моего стражмистра отличались исключительной молчаливостью – протянул мне записку: «Площадь Четвёртого рыбня, 18».
– Где это?
– спросил я, всматриваясь в незнакомый адрес.
– В Прибрежной полосе, – ответил посыльный.
– Проводить?
– Разберусь.
Я свистнул куруму, жалея о том, что не додумался взять скат, и уже через полчаса выходил из повозки напротив двухэтажного домика, утонувшего в глубине буйно-зелёного сада. Постоял с минуту у калитки, наслаждаясь ароматом красного наса, что густой занавеской оплёл изгородь,и раздумывая, куда же запропастился Орешек. Из записки явно слeдовало, что он будет ждать меня здесь, но стражмистра отчего-то нигде не было видно.
Тем временем возле домика началось какое-то движение, и я укрылся за кустом ликоли, чтобы меня не было видно, но сам я при этом мог наблюдать за происходящим.
Сначала на крыльце появился уже знакомый мне мальчишка и, не глядя по сторонам, ускакал за угол. (Я сразу узнал его вихры и довольно усмехнулся, поминая добрым словом Орешка. Вот уж кто никогда меня не подводил!) Вслед за пацаном из дома вышел мужик с разбойничьей рожей и двумя вещевыми мешками в руках. Постоял на пороге, прислушиваясь к чему-то, затем поставил на землю мешки и торопливо вернулся в дом.
Какое-то время ничего не происходило, а затем я услышал кашляющий скрип, который довольно сложно с чем-то перепутать,и едва успел перескочить через забор и спрятаться с другой стороны ликоли, когда к калитке, где я стоял мгновением раньше подкатил скат с тем самым мальчишкой за рулём. Впрочем, за рулём он сидел недолго, а остановившись, понёсся за оставленными на крыльце мешками.
Нехорошее предчувствие скрутило в жгут всё моё нутро, но я продолжал ждать, не двигаясь с места,и даже не удивился, когда из домика в компании всё того же мужика и сундука невероятных размеров появилась уже знакомая мне горничная Мэки.