Серенада для Черного колдуна
Шрифт:
– Если бы ты только знал, как мне стыдно... Я...
– Синеглазка...
– тихо простонал Тан, накрывая мои ладони своими, а я едва снова не расплакалась от теплоты, с которой он произнёс моё прозвище. – Я с тобой с ума сойду.
– А я с тобой, - согласилась я, потёрлась носом о спину мужа, а потом привстала на цыпочки и поцеловала узкую полоску смуглой кожи, виднеющуюся между воротником и краем тёмных волос. Он шумно выдохнул. В мои ладони мощно и часто стучалось его сердце,и моё вторило ему сумасшедшим
– Уже сошла, раз не бегу от тебя, сломя голову.
– Я тебе убегу! – хрипло пригрозил Тан и незаметно совершил манёвр, в результате которого мы оказались повёрнутыми лицом друг к другу. – Дае и думать не смей!
Над переносицей хмурая морщинка, которая Тану совсем не идёт,и я тянусь, чтобы её разгладить, но мужчина перехватывает мою руку и нежно целует каждый пальчик, интимно касаясь языком и легко прикусывая подушечки. И мне нравится. Так сильно нравится, что веки непроизвольно опускаются под тяжестью наслаждения, в голове абсолютная каша, а в груди и... ниже – пожар, который, кажется только жарче разгорается от того, как Тан меня трогает, целует.
т того, как смотрит. Тяжело, пристально. Горячо.
У него совершенно изумительные глаза, я тону в них, как в штормовом море. Давно утонула и лишь трепыхаюсь бессмысленно, боясь признать очевидное... Или уже не боясь.
Мои руки скользят по плечам Тана... Когда он oставил в покое мои пальцы и переключился на шею? Не помню. Пусть. Так даже лучше.
Халат распахнулся и стремительно соскользнул с тела, но я заметила лишь то, что, как бы парадоксально это ни звучало, без него мне стало только жарче...
Не хочу стоять безвольной куклой, опускаю руки на плечи Тана,и он одобрительно ворчит, прежде чем раздвинуть языком изнывающие в ожидании ласки губы.
И это тоже сладко и хорошо. Мне нравится. Я лишь недавно открыла для себя поцелуи, но с абсолютной уверенностью заявляю: я от них с ума схожу. Не представляю, как это будет чувствоваться с другим мужчиной, но Тан, с Таном...
Мысль о том, что я возможно буду целоваться с кем-то ещё вызвала волну протеста, и это слегка отрезвило. Настолько, чтобы осознать, в каком виде я нахожусь, с кем и что делаю.
Сорочка спущена до пояса, а обнажённые соски прикрывают лишь пальцы Тана. Стыдно... но мне нравится. Лучше было, разве что тем ужасным утром, когда мы так отвратительно поругались и когда Тан трогал мою грудь губами.
– Тан?
– В моём голосе хрустит и ломается гранитная крошка, но мне так головокружительно хорошо, что я забываю, как дышать, и тихо всхлипываю. – Что ты делаешь?
– Кажется, соблазняю тебя, - ответил он и, подхватив меня на руки, в два шага донёс до кровати. – Тебе не нравится?
Наверное, надо было солгать, но я трусливо призналась:
– Очень нравится.
Хотя убогое слово «нравится» не передавало и сотой части той
– Да?
Отодвинув сорoчку, кончиками пальцев погладил мой живот, будто невидимой кистью рисовал круги и спирали вокруг пупка.
– Да, – прошептала я, ни на секунду не усомнившись в истинном смысле его вопроса, и повторила:
– Да.
А в следующее мгновение Тан накрыл меня своим телом, прижал к кровати и, обдавая жарким дыханием ухo, заверил:
– Ты не пожалеешь, Синеглазка. Я обещаю.
И грозовой взгляд, прошивающий молнией всю душу до самого сердца. Потому что я веpю. Давно. Возможно, что всегда.
Я опустила руки на плечи Тана, погладила мышцы сквозь плотную ткань рубахи и хрипло попросила, пугаясь собственного голоса:
– Сними.
– Всё, что амира попросит, - торжествующе усмехнулся и накрыл мои губы пьянящим долгим поцелуем, а затем отстранился рывком, завёл руку за голову, с треском стягивая с себя одежду, и вновь накрыл своим горячим телом.
Я тихо ахнула – настолько странно это ощущалось. Тан шепнул, приподнимаясь на руках:
– Смотри, как красиво.
Я опустила глаза. Нa фоне его смуглой кожи моя будто светилась, бесстыдно, но при этом удивительно правильно.
– Мешает, - просипел Тан, поддевая пальцами сорочку, что комом сбилась на моих бёдрах. – Надо убрать.
– И ты... убери, - немедленно потребовала справедливости я, когда последняя деталь моей одежды оказалась на полу, а Тан наклонился над моим животом и, кажется, собирался поцеловать.
– Одежду? – Положил руки на пояс бракки и искушающе улыбнулся. – Поможешь?
Зажмурилась и тряхнула головой, млея от сладкого стыда и предвкушения.
– Моя стесняшка...
– Открытым ртом он провёл от пупка до низа моей груди, замер, словно раздумывая, а затем лизнул.
– Ох... да.
– Ещё?
– Да! Да, пожалуйста...
– Вот так?
Поцелуи, оказывается, бывают обжигающими, огненными, бесконечными, глубокими и торoпливыми. Сладкими. Пьяными. Жгучими. Терпкими... Бессты-ыжими!
– Потрогай меня! – хрипит он и тянет мoю руку вниз.
– Ох,ты ж-ж...
Обхватываю дрожащими пальцами его твёрдую плоть и успеваю мимолётно удивиться тому, что это не страшно и не противно.
– Страннo, – докладываю простуженным, задыхающимся голoсом и провожу ладонью по всей длине. – Нежный и твёрдый одновременно...
– И, должно быть, уже совсем-совсем синий, - со стоном непонятно соглашается Тан, а затем объявляет:
– Моя очередь! – И я забываю спросить, что он имеет в виду, потому что его порочные, дерзкие пальцы трогают меня прямо там.