Сергей Павлович Королев
Шрифт:
Королев был в прекрасном настроении, и мысли его уносились в будущее. Он снова говорил о стыковке космических кораблей на орбите, о создании громадных станций в окрестностях Земли, о тех необъятных горизонтах, которые открываются перед наукой в связи с рождением практической космонавтики.
Прощаясь, Сергей Павлович сказал:
— Хочу дать вам, молодежь, несколько советов. Это не назидание, а пожелание человека, который кое-что познал в этой жизни. Постарайтесь, пожалуйста, уберечься от крена в сторону только летного дела. Неверно было бы отрывать то, что делается на земле, от того, что должно быть затем продолжено
Ребята согласно кивали.
— И еще одно, это уж следствие из сказанного. — Королев говорил неторопливо, придавая весомость каждому слову. — Относится оно пока только к одному человеку, — Сергей Павлович с напускной строгостью посмотрел на Гагарина и улыбнулся. — Так вот, не зазнаваться!
— Это полностью исключено, — весело ответил Гагарин.
Совет главных конструкторов проходил в присутствии тех шестерых космонавтов, которые входили в группу непосредственной подготовки на корабле «Восток-1». Разговор сразу же принял деловой характер.
— Предлагаю принять такой порядок, — начал Сергей Павлович. — Я напомню о результатах, о ближайших задачах. Затем внесу свой проект второго полета человека в космос. В этом порядке, как мы здесь сидим по кругу, каждый выскажет свое отношение к проекту. В заключение «подобьем бабки». Согласны?
Возражений не было. Главный конструктор дал характеристику пройденным этапам, не обходя молчанием неприятные ситуации, которые имели место при отработке техники, заметил, что прошедшая многократные испытания техника надежно обеспечивает все, что связано с осуществлением полетов подобного рода. Он подчеркнул, причем сделал это дважды, что не случайно употребил слова «полеты подобного рода», а не только аналогичные, ибо наземные исследования и эксперименты подтверждают, что можно увеличивать продолжительность пребывания человека в космосе. Причем — без особого риска.
Его слушали внимательно, не перебивали вопросами. Это подбадривало Королева, и он усиливал свою позицию:
— Мы с вами не случайно взялись за это нелегкое дело. В наше время участие в освоении космического пространства и реальный вклад во всеобщий прогресс науки и техники, пожалуй, наиболее точно отражают уровень потенциальных возможностей государства, участвующего в решении новых, сложных задач. Значит, летать надо дольше.
Аргументы Королева были убедительны. Все соглашались, что длительность пилотируемых полетов должна увеличиваться. Но насколько? На один-два витка? Может быть, даже на пять? Где тот оптимальный вариант после одного витка Гагарина?
Королев решительно и твердо заявил:
— Летать теперь надо сутки. Именно сутки, и не меньше.
Наступила пауза. Такого многие не ожидали. Началось обсуждение. Нашлись оппоненты, которые старались привести побольше доводов, чтобы поставить под сомнение целесообразность головокружительного темпа, предложенного Королевым. Сергей Павлович поднялся и неторопливо зашагал вдоль стола, больше обычного сутулясь и наклоняя голову. Он расслабился всего лишь на мгновение,
— Постараюсь воспользоваться вашими предупреждениями и присоединюсь к ним, но лишь в том смысле, что в нашем деле необходима чрезвычайная осторожность. Конечно же, нужна строгая последовательность и обоснованность каждого нового шага. Но разве мы с вами мало отдаем этому сил и времени?.. Мы бы не двинулись вперед, если бы не решились на смелые шаги в неизвестное…
И снова — пауза. Лишь один человек сразу поддержал его. Это был дублер Гагарина Титов. Когда ему предоставили слово, он сказал:
— Я понимаю, для чего нужен суточный полет, но еще больше я понимаю и верю, что такой полет можно выполнить уже теперь. Чтобы не возникало подозрений относительно искренности моих слов, хочу сразу же сказать, что лично готов делами подтвердить свою убежденность и отправиться в такой полет. Если к 108 минутам сразу, а не маленькими частями, прибавить все, чего недостает до суток, то появится отличная возможность узнать, правильно ли мы теперь строим свою работу. Хотел бы заметить тем, кто предлагает остановиться на пяти-шестивитковом полете: на первом витке вторых суток возможности посадки корабля станут куда более благоприятными, нежели на пяти-шести витках первых суток. Я за суточный полет.
Сергей Павлович не скрывал своего удовлетворения от заявления того, кто пусть неофициально, но планировал занять пилотское кресло на «Востоке-2». Королев никого не упрекал за излишнюю осторожность, не хвалил Титова, не вербовал сторонников. Он преподнес обсуждение на Совете главных как общую заинтересованность в продуманных и решительных действиях. В заключение попросил старательно взвесить все, о чем здесь говорилось. Он явно был доволен обсуждением — ведь никто так и не смог убедительно опровергнуть его соображений.
«Космическая гонка» продолжалась. В мае 1961 года астронавт США Ален Шеппард в небольшой космической капсуле совершил суборбитальный полет по баллистической траектории. В июле такой эксперимент повторил Вирджил Гриссом. Оба полета, естественно, не были засчитаны как космические.
В августе того же года на Байконуре готовили старт «Востока-2». Программа полета Германа Титова включала проведение медико-биологических экспериментов, наблюдения за работой бортового оборудования, фотографирование Земли. Космонавт должен был поесть, попить и поспать в невесомости, при этом в Центре управления полетом велся оперативный анализ данных о его самочувствии.
Титов первым испытал «космическую болезнь» — аналог морской болезни, — вызываемую невесомостью. В то время еще не было нужных методов предполетной медицинской подготовки. Можно сказать, что Космонавт-2 уже пилотировал корабль: в заданный момент времени он включил ручное управление и совершил определенные манипуляции. «Я чувствовал себя летчиком», — заявил Титов после полета. Космонавт-2 сделал все хорошо, отлетал сутки и совершил нормальную посадку.
Американские полеты в это время были менее интересными, первый пилотируемый космический корабль США, который совершил три витка вокруг Земли, был запущен лишь 20 февраля 1962 года. Пилотировал его астронавт Джон Гленн.