Серп
Шрифт:
— Они всегда приходят, — ответила серп Кюри.
И не ошиблась. Родные Бартона Брина приехали после восьми вечера, мрачные и потрясенные. Едва они переступили порог, серп Кюри попросила их опуститься на колени и поцеловать ее кольцо, тем самым предоставив им иммунитет. Затем они с Цитрой подали гостям ужин, который приготовила серп Кюри: жаркое в горшочке, зеленая фасоль и картофельное пюре с чесноком. Без сомнения, у гостей не было аппетита, но они все равно ели — из чувства долга.
— Расскажите мне о вашем муже, — попросила серп Кюри.
Вдова начала неохотно, но вскоре не могла остановиться, всё рассказывала и рассказывала о жизни мужа. Вскоре к ней присоединились и дети со своим воспоминаниями. Ушедший мужчина быстро превратился из анонимного объекта на улице в человека, о потере которого теперь пожалела даже Цитра, хотя он был ей совсем незнаком.
Серп Кюри слушала — действительно слушала — так, будто собиралась запечатлеть в своей памяти все сказанное. Не раз глаза ее увлажнялись, как будто они были зеркалом, в котором отражались слезы гостей.
А затем серп совершила нечто поразительное. Она вынула из складок мантии клинок, который забрал у Бартона Брина жизнь, и положила его на стол.
— Если хотите, можете забрать мою жизнь, — сказала она женщине.
Та уставилась на нее непонимающими глазами.
— Это только справедливо, — проговорила серп Кюри. — Я взяла жизнь вашего мужа, лишила детей отца. Должно быть, вы ненавидите меня за это.
Вдова посмотрела на Цитру, словно спрашивая, что делать, но та лишь пожала плечами. Ее это предложение тоже изумило.
— Но… нападение на серпа карается выпалыванием!
— Нет, если вы сделаете это с разрешения самого серпа. К тому же у вас иммунитет. Обещаю — его у вас не отберут.
Нож лежал на столе между ними, и Цитра вдруг почувствовала себя, как те свидетели прополки: она словно застыла по ту сторону какого-то немыслимого горизонта событий.
Серп Кюри улыбнулась женщине с искренним теплом.
— Да не волнуйтесь вы так. Если вы ударите меня ножом, моя ученица просто отвезет меня в ближайший центр оживления, и через день-два я буду как новенькая.
Взгляд женщины приковался к ножу, взгляды детей приковались к матери. Наконец гостья сказала:
— Нет, не надо. Ни к чему.
Серп Кюри убрала нож со стола.
— В таком случае, приступим к десерту? — сказала она.
И тогда комнате посветлело, словно кто-то сдернул траурную завесу, и гости с внезапно проснувшимся аппетитом принялись уплетать шоколадный торт.
Когда они ушли, серп Кюри принялась помогать Цитре мыть посуду.
— Когда ты сама станешь серпом, — сказала она, — то, я уверена, не будешь делать прополку, как я. Или как серп Фарадей. Ты найдешь собственный путь. Возможно, он не принесет тебе искупления, не принесет даже покоя, но он хотя бы удержит тебя от ненависти к самой себе.
И тогда Цитра задала вопрос, который уже задавала раньше, но на этот раз с большей надеждой получить ответ:
— Почему вы взяли меня в ученики, Ваша
Серп помыла тарелку, Цитра вытерла ее, и только после этого Кюри произнесла нечто совершенно ни к селу ни к городу:
— Ты когда-нибудь слышала о петушиных боях?
Цитра помотала головой.
— Давно, в Эпоху Смертности, негодники брали двух петухов, сажали их в небольшую клетку — что-то вроде арены — и смотрели, как те заклевывают друг друга насмерть, а сами делали ставки.
— Это было законно?
— Нет, но они все равно делали это. Жизнь до Грозового Облака была мешаниной причудливых и нелепых жестокостей. Я знаю, что тебе не говорили об этом, но серп Годдард хотел взять к себе вас обоих — и тебя, и Роуэна.
— Он хотел забрать нас обоих?!
— Да. А я прекрасно понимала: ему это надо, чтобы стравливать вас друг с другом, словно бойцовых петухов, — час за часом, день за днем, и все ради собственного развлечения. Поэтому я вмешалась и избавила вас от кровавой арены Годдарда.
Цитра понимающе кивнула. Она решила не упоминать, что от кровавой арены они так и не избавились. Им с Роуэном все равно предстоит смертельная схватка, и этого никто не в силах изменить.
Она попыталась вообразить, что случилось бы, если бы серп Кюри не забрала ее к себе. Они с Роуэном были бы вместе. Но под чьей рукой! Цитра не представляла себе, как Роуэн может ужиться с Годдардом.
Раз уж наступил вечер ответов, Цитра осмелилась повторить свой вопрос, прозвучавший столь неуместно тогда на улице над еще не остывшим телом:
— Почему вы сегодня выпололи этого человека без всякого предупреждения? Разве он не заслужил хотя бы момента истины перед ударом клинка?
На этот раз вопрос не оскорбил Кюри.
— У каждого серпа свой метод. Я действую так. В Эпоху Смертности конец часто приходил без предупреждения. Наша задача — восполнить то, что мы украли у природы, подражая ей. Поэтому я и выбрала такое лицо смерти. Я всегда выпалываю мгновенно и на публике — чтобы люди не забывали, чем мы занимаемся и почему мы должны этим заниматься.
— Но куда делась великая женщина-серп, выполовшая президента? Героиня, выступившая против коррумпированных корпораций, которые даже Грозоблако не смогло сокрушить? Я думала, прополки Гранд-дамы Смерти всегда совершаются ради высокой цели!
По лицу серпа Кюри прошла тень. Призрак былой скорби, о причине которой Цитра не могла даже догадаться.
— Ты ошибаешься.
• • • • • • • • • • • • • • •
Если вы когда-либо изучали мультфильмы Эпохи Смертности, вы вспомните один из них — про Койота и Дорожного Бегуна. Койот постоянно злоумышляет против ухмыляющейся длинношеей птицы. Ему никак не удается поймать Дорожного Бегуна; что бы он ни делал — все обращается против него самого. Он взрывается, сам себя расстреливает или падает с огромной высоты и разбивается.