Сэру Филиппу, с любовью
Шрифт:
— Сам не знаю, как это вышло. Помню только, что я сказал им: “Если вы собираетесь убивать меня, джентльмены, может быть, не будем терять время?” Это, очевидно, и растопило лед между нами.
Элоиза удивленно уставилась на него. Нет, она, должно быть, никогда не научится разбираться в мужской психологии! Если женщин Элоиза за свои двадцать восемь лет все-таки научилась хоть как-то понимать, то мужчины едва ли не каждый день удивляли ее все новыми сюрпризами.
Элоиза пристально смотрела на Филиппа, Филипп — на нее. Так они стояли молча в течение нескольких минут, пока, наконец, не
— Элоиза, нам с вами придется пожениться.
— Я знаю, — тихо проговорила она.
— Если мы этого не сделаем, ваши братья шутить не будут — они меня действительно убьют!
— Ну, положим, вы преувеличиваете, хотя и не так уж сильно. Но поймите меня правильно, сэр, мне все-таки не хотелось бы, чтобы вы женились на мне исключительно ради того, чтобы остаться в живых, хотя, видит Бог, вашей смерти я, разумеется, не желаю.
Филипп в ответ лишь пробормотал что-то неразборчивое.
— Сколько же вы выпили? — спросила Элоиза, чтобы переменить тему.
— Да вообще-то не так уж и много, — рассеянно пробормотал Филипп. — Всего-то три, от силы четыре…
— Три или четыре чего? Бокала или бутылки?
Филипп смотрел на нее так, словно сам не знал ответа на этот вопрос.
Элоиза окинула взглядом стол и насчитала на нем четыре винных бутылки. Три из них были совсем пусты, четвертая — наполовину.
— Когда это вы успели? — удивилась Элоиза. — Мы с Энтони, кажется, отсутствовали не так уж и долго!
— Не судите меня строго, Элоиза, — потупился Филипп. — Мне пришлось выпить с вашими братьями, иначе бы они и впрямь убили меня.
Элоиза вдруг почувствовала себя безумно уставшей — от пьяных мужчин, от разговоров о замужестве, от всего и от себя в том числе. Силы ее были на исходе. Еще минута — и она взорвется…
— Энтони! — громко проговорила она. — Если уж мы решили ехать в Май-Коттедж, то я не вижу смысла тянуть с этим!
Энтони даже не поднял на сестру глаз, продолжая жевать.
— Угу! — было единственной его реакцией.
— Энтони! — сердито повторила Элоиза. — Ты, должно быть, не понял: я еду сейчас же!
Сердитые нотки в голосе сестры подействовали, наконец, на Энтони. Он поднялся из-за стола:
— Хорошо, Элоиза.
Никогда еще Элоиза не испытывала такого желания поскорее сесть в экипаж. Впрочем, через пару минут она уже сидела в нем.
ГЛАВА 11
…терпеть не могу мужчин, которые способны напиваться до потери человеческого облика! Так что ты, надеюсь, понимаешь, почему я отвергла предложение лорда Уэсткотта.
— Не верю! — всплеснула руками Софи Бриджертон, жена Бенедикта, женщина настолько субтильная и хрупкая, что казалась почти бесплотной. — Не может быть!
— Говорю тебе, — Элоиза откинулась в шезлонге с бокалом лимонада в руке, — это истинная правда!
— Неудивительно! — усмехнулась Софи. — Мужчины все такие: хлебом не корми, дай только напиться!
Элоиза вдруг поняла, что именно больше всего действовало ей на нервы вчера вечером — спевшаяся компания пьяных мужчин. Вчера вечером ей так не хватало трезвой, разумной женщины, с которой она могла бы вволю поперемывать этим мужчинам кости.
— Готова поспорить, — прищурилась Софи, — мой муженек снова завел разговор об этой пресловутой Люси!
— Ты ее знаешь? — удивилась Элоиза.
— Да ее вся округа знает! Еще бы — такую стоит один раз увидеть, чтобы запомнить навсегда!
Элоиза безуспешно пыталась вообразить, что же все-таки представляет собой эта загадочная Люси.
— Честно говоря, — вздохнула Софи, — мне даже жаль бедняжку. Не говоря уже о том, что ей приходится страдать от повышенного мужского внимания, иметь такой бюст, мне кажется, не очень-то хорошо и для здоровья. Он такой большой, что, наверное, тянет ее к земле!
Элоиза попыталась скрыть смешок, но он все-таки прорвался.
— А Поузи даже однажды спросила у нее напрямую, не тяжело ли ей ходить с таким бюстом…
Рот Элоизы округлился от удивления. Поузи была сводной сестрой Софи, жившей у Бриджертонов до своего замужества и теперь обитавшей с мужем, веселым деревенским священником, всего в нескольких милях от Бенедикта и Софи. Поузи была едва ли не самым компанейским человеком, какого Элоизе приходилось когда-нибудь встречать. Такая способна была завязать дружбу с кем угодно, в том числе и с грудастой красоткой из таверны.
— И что она сказала? — спросила Элоиза.
— Кто, Поузи?
— Нет, эта Люси.
— Этого Поузи не говорила. Люси — прихожанка Хью, и делиться ее секретами означало бы нарушать тайну исповеди.
Элоиза решила: то, что Поузи не сплетница, делает ей честь.
— Мне, впрочем, и нет до этого дела, — заявила Софи тоном женщины, не сомневающейся в том, что муж ее любит. — Я знаю, что Бенедикт никогда не прельстится другой женщиной.
— Разумеется, — кивнула Элоиза. О том, как безумно любят друг друга Софи и Бенедикт, в их семье ходили легенды. Собственно говоря, Элоиза и отвергала до сих пор всех претендентов на ее руку потому, что каждый раз перед ее мысленным взором, как идеал, вставал пример брака Бенедикта и Софи. Элоизе все-таки хотелось сильных, пламенных страстей, хотелось выйти замуж по любви, а не потому, что у ее избранника три особняка, шестнадцать арабских скакунов и сорок две охотничьих собаки (именно это в первую очередь сообщил о себе один из сватавшихся к ней).
— Хотя, — продолжала, лукаво прищурившись, Софи, — поглядывать на нее он все-таки поглядывает… Но осуждать его у меня язык не поворачивается: мужчины есть мужчины, и ни один из них, думаю, не сможет сдержаться и хотя бы не обернуться, если мимо него пройдет такая пташка.
Элоиза хотела было что-то ответить Софи, но в этот момент вдруг заметила сэра Филиппа, направляющегося к ним через лужайку.
— Это он? — прошептала Софи.
— Он, — кивнула Элоиза.
— Симпатичный, ничего не скажешь! — одобрила Софи.