Сэру Филиппу, с любовью
Шрифт:
— Честно говоря, — проговорил он, — я предпочел бы не вспоминать подробностей…
— Удивительно, что после того, что было, вы еще помните какие-то подробности! — усмехнулась Элоиза. — Осмелюсь полюбопытствовать: голова у вас после вчерашнего не болит?
— Не то слово — просто раскалывается! — признался он.
— Чего и следовало ожидать, — подытожила Элоиза.
— Элоиза! — одернула ее Софи.
Элоиза и сама понимала, что ей не следует принимать Филиппа подобным образом. Могла бы, в конце концов, и простить его
— Как чувствует себя Бенедикт? — спросила она у Софи.
— Проснулся довольно рано, — пожала плечами та, — но все утро ходил хмурый. А что до Грегори, то он еще и не вставал.
— Как видите, — улыбнулся Филипп, — мой случай еще не худший вариант!
— Я бы даже сказала, что лучший, — улыбнулась в ответ Софи, — если не считать Колина, но он почему-то всегда утром чувствует себя нормально, сколько бы накануне ни выпил — видимо, таков организм… А Энтони не в счет — он единственный из всех почти не пил.
— Можно сказать, что ему повезло! — усмехнулся Филипп.
— Не хотите ли выпить чего-нибудь освежающего, Филипп? — спросила Софи, поправляя шляпку. — Лимонада, например?
— Буду весьма благодарен.
Софи поднялась и пошла в дом.
Оставшись наедине с Элоизой, Филипп почувствовал себя неловко. Он и никогда-то не был разговорчивым, а в данной ситуации, казалось, и вовсе язык проглотил.
— Я рад вас видеть, Элоиза! — произнес он исключительно ради того, чтобы хоть что-то сказать.
— Я вас тоже.
Филипп опустился в кресло. Оно было маловато для него, как и большинство кресел.
— Элоиза, — начал он, — я чувствую себя обязанным извиниться за свое вчерашнее поведение…
Элоиза вгляделась в его глубокие карие глаза, затем, потупившись, опустила взгляд на сочную зеленую траву лужайки. По тому, что она прочитала в глазах Филиппа, она поняла, что он искренен в своем раскаянии, как и в своих намерениях. Элоиза по-прежнему не могла сказать, что знает человека, которому по прихоти судьбы предстояло вскоре стать ее мужем, но, как ей казалось, сэр Филипп из тех, кто если уж говорит, что раскаивается, то искренне. Тем не менее, тон Элоизы, когда она заговорила, был достаточно отстраненным:
— Я не в первый раз наблюдаю мужские застолья, Филипп. В конце концов, у меня ведь четверо братьев — успела повидать и не такое…
— Но я же понимаю, что вел себя вчера не лучшим образом. Поэтому спешу заверить вас — вчерашний вечер был исключением, злоупотреблять спиртным мне несвойственно.
Элоиза кивнула, давая понять, что принимает его извинения. Повисла пауза.
— Элоиза, — произнес, наконец, Филипп, — со вчерашнего вечера я успел многое обдумать…
— Я тоже, — призналась она.
Филипп ослабил свой шейный платок, словно тот душил его.
— Пожениться мы теперь, во всяком случае, обязаны, — проговорил он.
Филипп не сказал ничего нового
Всю свою жизнь — по крайней мере, взрослую жизнь — Элоиза прожила, самостоятельно распоряжаясь собственной судьбой, и чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете, потому что ее родные никогда не препятствовали ей в этом. И сейчас, когда после стольких лет свободы братья вынуждали ее выйти замуж, пусть даже за человека, к которому она не испытывает никакой антипатии, Элоиза почувствовала себя глубоко несчастной.
И это состояние усугублялось тем, что она чувствовала, что во всем виновата сама. Элоиза злилась на себя, и это заставляло ее бросаться на окружающих.
— Я, со своей стороны, — мрачно произнес Филипп, — постараюсь сделать все, чтобы вы были счастливы в этом браке, Элоиза. И смею надеяться, что вы станете хорошей матерью моим детям.
Элоиза промолчала, заставив себя лишь слегка улыбнуться. При всем своем сочувствии детям Филиппа, как не хотелось ей вступать в брак только потому, что им нужна мать!
— Я приложу все усилия, — так же формально, как и Филипп, после продолжительной паузы ответила она, — чтобы оправдать ваши надежды.
— Что ж, — подытожил Филипп, — можно считать, что все решено.
“Все решено”. Элоизе хотелось плакать, кричать от бессилия, кусать губы в кровь… Все решено. Обратного пути нет. И что самое ужасное — винить в том, что все так получилось, ей некого, кроме себя самой. Кто, в конце концов, заставлял ее мчаться посреди ночи к Филиппу, не предупредив никого, в том числе и его самого, не дождавшись даже, пока Филипп пригласит для нее компаньонку? Элоиза так торопилась сама решить свою судьбу, что в этой спешке даже не подумала, что все может выйти как раз наоборот… Что ж, Энтони прав: она сама заварила эту кашу, и расхлебывать последствия придется ей. Все решено.
— Ну что ж, отлично! — выдавила она из себя.
— Вы, кажется, не рады? — забеспокоился Филипп.
— Я вполне рада.
— По вашему виду этого не скажешь.
— Уверяю вас, сэр, я рада, рада, как никогда! — взорвалась Элоиза.
Филипп что-то пробормотал себе под нос.
— Что? — переспросила Элоиза.
— Вы о чем? — сделал вид, будто не понял, он.
— Вы, кажется, что-то сказали, сэр!
— Вам почудилось.
— Уверяю вас, нет.
Филипп сердито посмотрел на нее: