Сэру Филиппу, с любовью
Шрифт:
Он ждал Элоизу. Разумеется, до знакомства с ней и даже, может быть, еще полчаса назад Филипп этого не знал, но теперь-то он знал это точно. Он всю жизнь хотел Элоизу.
Филипп хотел ее и сейчас. Хотел быть с ней, до умопомрачения ласкать ее тело, отвечать поцелуями на ее поцелуи…
У Филиппа и раньше были фантазии, как и у любого мужчины. Но сейчас его фантазии, наконец, обрели плоть и кровь. И имя. Элоиза…
Скорее бы уж обвенчаться с ней! Но нет — проклятые правила света требуют выждать целую неделю, если не две… Филипп боялся, что все эти две недели он будет ходить с
Поморщившись, Филипп быстро ополоснул руки в тазу. Элоиза не понимала, в каком состоянии оставила его. Она лежала на диване и улыбалась, слишком погруженная в собственные ощущения, чтобы думать о том, что в этот момент творится с Филиппом.
Он вышел из ванной. Надо поторопиться вернуться к остальным на лужайку — Элоиза, должно быть, уже там.
При мысли об Элоизе Филипп вдруг снова почувствовал, как… Чертыхнувшись себе под нос, он вернулся в ванную.
— А вот и он, наш красавчик! — усмехнулся Бенедикт, глядя, как Филипп направляется к нему через лужайку.
Филипп вдруг замер на месте — в руках у Бенедикта был пистолет. Что, черт побери, он задумал? Неужели ему известно, что сейчас происходило в кабинете Софи?
Правда, Филипп тут же отогнал эту мысль. Вряд ли Бенедикт собирался в него стрелять — смотрит, по крайней мере, дружелюбно. Хотя можно смотреть дружелюбно и на того, кого собираешься убить, — в предвкушении собственного триумфа…
— Ты умеешь стрелять? — спросил у него Бенедикт.
— Разумеется, — кивнул Филипп.
— Отлично. — Бенедикт мотнул головой туда, где, как только теперь заметил Филипп, стояла мишень. — Присоединяйся!
У Филиппа отлегло от сердца: стало быть, мишенью будет не он.
— Честно говоря, — произнес он, — я пришел сюда без оружия.
— Разумеется, — кивнул Бенедикт. — С какой стати тебе приходить с оружием? Мы ведь друзья, не так ли?
— Я надеюсь.
— Отлично. — Ухмылка Бенедикта, однако, говорила о том, что друзьями их считать пока еще рановато. — Не волнуйся, пистолет тебе дадим.
Филипп кивнул. Уж если он должен показать братьям Элоизы, что он мужчина, а не тряпка, то сейчас самый подходящий момент. Слава Богу, стреляет он все-таки более или менее прилично — как-никак в детстве ему приходилось тренироваться в стрельбе долгими часами, пока рука не уставала. Педагогика Крейна-старшего была проста: каждый неудачный выстрел — один удар ремнем… Поэтому каждый свой выстрел Филипп сопровождал мысленной мольбой, чтобы попасть в цель.
Филипп подошел к столу, где лежали пистолеты, и обменялся краткими приветствиями с Энтони, Колином и Грегори. Софи сидела в кресле ярдах в десяти от них, уткнувшись носом в какую-то книгу.
— Давайте начинать, — предложил Энтони, — пока Элоиза не вернулась. Кстати, где она?
— Она читает письмо, — сказал Филипп.
— Это недолго, — нахмурился Энтони. — Так что нам, пожалуй, лучше поторопиться.
— Может быть, — пробормотал Колин, поднося свой пистолет к глазам и внимательно разглядывая его, — она еще захочет написать ответ. Тогда у нас будет еще какое-то время. Это похоже на Элоизу — она вечно строчит письма по поводу и без повода.
— А то
Филипп посмотрел на него, загадочно улыбнувшись. Он был так благодарен судьбе за эту “историю”, что ему даже не хотелось сейчас препираться с Энтони.
— Много времени это у нее не займет, — усмехнулся Грегори, выбирая пистолет. — Можно подумать, вы не знаете, с какой скоростью Элоиза строчит свои письма! Впрочем, она все умудряется делать очень быстро. Не будем терять времени, джентльмены!
— Почему вам так не терпится начать без Элоизы? — спросил Филипп.
— Кто сказал, что нам не терпится начать без нее? — усмехнулся Бенедикт.
“Вы все”, — хотелось сказать Филиппу, но он промолчал.
— Нам просто не терпится начать, — заявил Энтони.
— Давай, Энтони, начинай первым! — Колин похлопал брата по спине. — Пропускаем тебя вперед.
— Еще бы! — ухмыльнулся тот. — Знай свое место, уважай старших!
Он подошел к линии, которую кто-то обозначил на траве, прицелился и выстрелил.
— Ну что ж, — одобрительно кивнул Филипп, когда лакей принес им мишень, — неплохо для начала!
Пуля Энтони попала в мишень всего в дюйме от центра.
— Ладно. — Энтони опустил пистолет. — Сколько тебе лет, Филипп?
Филипп удивленно взглянул на него — вопрос был неожиданным, — но ответил:
— Тридцать.
— Тогда ты после Колина. Стреляем по возрасту — нужен же какой-то порядок!
— Не возражаю.
Результаты Бенедикта и Колина оказались почти такими же, как и у Энтони. Во всяком случае, если бы кто-нибудь из них целился с приличного расстояния в человека, он бы не промахнулся. Впрочем, в это утро, слава Богу, они не были настроены столь агрессивно.
Филипп выбрал пистолет, подержал его в руке, определяя вес, и шагнул к черте. Лишь совсем недавно — может быть, всего пару лет назад — Филипп перестал, наконец, берясь за пистолет, всякий раз вспоминать о своем отце и неожиданно понял, что ему всегда нравилось стрелять, но призрак отца, витавший над ним, отравлял ему всю радость.
Филипп вскинул руку с пистолетом. Рука была словно стальная, ни один мускул не дрожал. Он выстрелил.
Прищурившись, Филипп стал вглядываться в мишень — ему не терпелось увидеть свой результат еще до того, как лакей принесет ее. Когда же мишень была принесена, Филипп увидел, что результат его по меньшей мере не хуже, чем у предыдущих стрелков, — всего в полудюйме от центра.
— Каждый стреляет по пять раз, — объяснил Энтони Филиппу. — Потом определим победителя. Разумеется, если будет ничья, придется еще по разу…
— Почему пять раз? — спросил тот.
— Сам не знаю. Просто мы всегда так делаем.
Колин пристально посмотрел на Филиппа:
— Не думай, что это просто развлечение, приятель. Мы относимся к этому серьезно.
— Я вижу, — кивнул тот.
— А ты умеешь драться на рапирах? — спросил вдруг Колин.
— Не очень хорошо.
— Тихо! — прикрикнул на него Энтони. — Я, между прочим, пытаюсь прицелиться, а ты своей болтовней мешаешь мне сосредоточиться!