Серые птицы на белом берегу. Народный роман
Шрифт:
Отец мог прийти домой раньше. Но непредвиденные события, происшедшие в Степном лагере, где он находился в последние годы заключения, отодвинули срок его возвращения.
16 мая 1954 года в третьем отделении Степлага началось массовое неповиновение заключенных. В беспорядках приняли участие заключенные двух мужских и одного женского лагерных пунктов, расположенных на территории общей зоны и отгороженных друг от друга саманными заборами. На этой территории, кстати, находился хозяйственный двор, центральная база торгового отдела, склады продовольствия и вещевого имущества интендантского снабжения, а также пекарня, механическая мастерская с кузницей, что имело немаловажное значение для характера дальнейших событий.
По данным на 10 июня 1954 года в Степном лагере содержалось всего 20698 заключенных, из них – 16677 мужчин и 4021 женщина. Это были люди более 34 национальностей, причем не только из СССР, но и из стран Азии и Западной Европы. Они отбывали в основном длительные сроки по обвинениям в измене Родине (14785), шпионаже (1202), терроризме (772), за принадлежность к партии троцкистов (57), вредительство (79), контрреволюционный саботаж (57), диверсии (192), участие в антисоветских заговорах (1140), антисоветскую
Поразительно! – думал Мухин, как-то читая эти скупые, но весьма красноречивые цифры. Получается, что хулиганили и воровали в то время в нашей стране мало, больше шпионили, строили заговоры, боролись с Советской властью и партией большевиков, а в подавляющем большинстве наказывались судом, как можно было судить из отцовской статистики, за измены Родине. Выходило, что у нас не страна была, а рай для изменников. Изменник на изменнике, враг народа на враге народа… Зловещая мистификация, народофобия или паранойя стоявших у кормила власти в те годы И. В.Сталина и его окружения, а также их последователей? Эти данные Николай Мухин обнаружил в сундучке у отца гораздо позже – тот вел переписку со знакомыми, с которыми раньше отбывал заключение, делал запросы в различные архивы и правозащитные организации и собирал нужный материал, чтобы в будущем засесть за свои мемуары о лагерной жизни. Собственно, отдельные главы своей книги он написал. Но заняться вплотную работой над книгой у отца все не получалось – поначалу не хватало свободного времени, на работу инженером его не приняли, сказали, что он за время заключения потерял квалификацию, поэтому он работал простым плотником, строил дома. С работы отец возвращался усталый, потный и пропыленный. Ужинал и после этого, чаще всего, ложился спать. А вскоре он заболел – давали себя знать голод и холод лагерных бараков, тяжелая работа на казахстанском руднике. Врачи нашли у отца целый букет заболеваний. И много времени с этих пор он проводил в больнице. Поэтому долго еще не мог написать книгу о своем незадавшемся прошлом. Но Николай тайком от отца читал отрывки из его воспоминаний, да и по устным рассказам отца знал о нем уже многое, что значительно расширило его представления о реальной жизни и людях. Размышляя над этим, он уже всерьез задумывался над вроде бы простыми вещами и понятиями. Такими, к примеру, не умозрительными, как интересы государства и личности, о цене порядка в этом государстве, умении жить, подчиняясь определенным законам и обстоятельствам. Мухин нередко с горечью отмечал, как не однозначно все и в истории, и в жизни, совсем не так, как ему внушали в школе, на пионерских сборах и комсомольских собраниях. Многим казалось, что в ту пору забрезжила свобода. Но как позже понял Николай, до настоящей свободы было еще далеко. Однако иллюзия свободы все-таки для многих так и витала в воздухе. И в тот момент, наверное, с долей сумасбродства, многим казалось, что в который раз все рушится до основания, что настал момент «восстать из рабства». И именно тогда в «зонах», где отбывали срок скопом – и политические – во множестве, и уголовники, тоже настали новые времена, начались массовые восстания заключенных, о которых не любила сообщать официальная пресса.
Семен Петрович последние годы заключения провел в самом крупном, третьем лагерном отделении Степлага – одной из важных составляющих ГУЛАГа. Здесь вместе с ним за колючей проволокой находилось, как он высчитал, свыше пяти с половиной тысяч зеков, доведенных до отчаяния долгими годами мучений. Они были словно наэлектризованы сообщениями о смерти отца народов в марте 1953 года и слухами о том, что после этого все в СССР должно измениться, невиновных и оклеветанных должны вскоре освободить. Однако время шло, а людей после того, как отпустили на свободу первую партию заключенных, все еще не освобождали. Кассационные жалобы, просьбы разобраться по существу и исправить допущенные в ходе обвинения и следствия ошибки, посылавшиеся многими заключенными в различные судебные, партийные, советские и иные инстанции, где-то надолго застревали и не рассматривались или рассматривались медленно. Это вызывало недовольство. Масла в огонь подлили события, случившиеся в лагере 17 и 18 мая 1954 года. Тогда заключенные мужчины попытались проникнуть в женскую зону. Такое уже случалось и ранее. Но администрация решительных мер не предпринимала, тем более не было попыток создать огневую зону или зону прострела между лагерными пунктами.
В ночь на 17 мая группа заключенных разрушила саманный забор и проникла в женскую зону. Попытка представителей администрации, надзирателей и охранников вернуть нарушителей в свою зону оказалась безуспешной. Это удалось сделать лишь после предупредительных выстрелов из стрелкового оружия. Днем лагерное начальство по согласованию с прокурором лагеря установило между женским лагерным пунктом и хозяйственным двором, а также между вторым и третьим мужскими лагерными пунктами огневые зоны и объявило заключенным соответствующий приказ, означающий применение оружия в случае нарушения установленных ограничений.
Но в ночь на 18 мая 400 заключенных, невзирая на открытый по ним огонь, проделали проломы в саманных стенах и проникли в женскую зону. Часть группы нарушителей режима разошлась по баракам, но большинство собралось на хозяйственном дворе.
Для восстановления порядка в хозяйственный двор и женскую зону была введена группа автоматчиков, в задачу которых входило возвращение нарушителей порядка на место.
Заключенные забросали солдат камнями и палками, другими предметами, после чего был открыт огонь. В результате было
После первого ЧП в Степном лагере сюда поступило распоряжение начальника УМВД Карагандинской области полковника Коновалова о недопущении применения оружия. Воспользовавшись этим, заключенные разгромили следственный изолятор и штрафной барак. Угрожая расправой, заставили администрацию и надзирающий за ними состав служащих покинуть зону, захватили продовольственные и вещевые склады. И к тому же в знак протеста не вышли на работу.
Днем 18 и 19 мая 1954 года на стенах и дверях столовых появились воззвания, призывающие, как потом констатировали представители администрации лагеря, к действиям антисоветского характера и национальной розни. В такой ситуации заключенными было принято решение – подготовить обращение к администрации лагеря, в котором содержалось требование до приезда правительственной комиссии по расследованию случая применения огня по заключенным 16–17 мая 1954 года не посещать территорию зоны работникам органов, а также снять огневые зоны.
Администрация лагеря дала положительный ответ на это обращение и сообщила о вызове правительственной комиссии. В свою очередь, предстояло избрать и лагерную комиссию для участия в расследовании событий 16–17 мая 1954 года.
Комиссия была избрана в составе шести человек – по два представителя от каждого лагерного пункта третьего отделения. В ее состав чуть не попал и С. П.Мухин, пользовавшийся среди заключенных авторитетом честного и справедливого человека. Но его на несколько голосов опередил во время выборов солагерник Кузнецов, уроженец села Медяниково Воскресенского района Саратовской области. Русский, беспартийный, с высшим образованием, он тоже пользовался большим авторитетом в лагере. А до 1948 года работал агрономом райсельхозотдела Ростовской области. В зону попал после того, как его осудили по статье 58–1 «б» УК РСФСР на 25 лет. Биография вообще-то у него была не простая. Как свидетельствовали полученные позже отцом Мухина архивные данные, в мае 1942 года Кузнецов попал в плен. Находясь в Перемышленском лагере для военнопленных, вроде бы вступил в связь с зондерфюрером Райтером, по рекомендации которого в октябре 1942 года был назначен на должность коменданта лагеря русских военнопленных. Занимался их вербовкой для сотрудничества с немцами. Принимал участие в карательных операциях против советских партизан. Как один из организаторов и руководителей восстания в Степлаге с 16 по 25 мая 1954 года, 8 августа 1955 года Верховным судом Казахской ССР был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу, замененной ему 25-ю годами исправительно-трудовых работ. Это по казенным бумагам. А на самом деле все было иначе, и Мухин-старший, лично знавший Кузнецова, говорил об этом деле, как о сфабрикованном. И в подтверждение своих слов позднее зачитывал сыну копию постановления Верховного суда СССР от 12 марта 1960 года об освобождении и полной реабилитации Кузнецова.
Вообще таких судебных ошибок и исковерканных судеб, отслеженных Мухиным-старшим на примере своих солагерников, было множество. Он собирал архивные справки и живые свидетельства о наиболее ярких и типичных личностях, с которыми свела его судьба в годы сталинских репрессий.
Мухин-младший тоже перечитывал их с любопытством и недоумевал – за что так невзлюбила Советская власть этих людей. В его памяти надолго сохранилось немало примеров, записанных отцом.
Шиманская Мария Семеновна, 1904 года рождения, уроженка города Ленинграда, русская, беспартийная, из рабочих. Образование высшее, по специальности экономист. В 1936 году Особым совещанием НКВД СССР якобы за троцкистскую деятельность была осуждена к 5 годам ИТЛ, из партии исключена, срок отбыла, после чего была направлена в ссылку в город Акмолинск. Работала там старшим экономистом на заводе «Казахсельмаш». И снова в 1950 году была арестована за антисоветскую агитацию среди населения. А в действительности позволила себе сказать правду о некомпетентности одного из чиновников, принимавшего не лучшие решения, касавшиеся данного предприятия. Осуждена по статье 58–1), часть 1 и статье 58–11 УК РСФСР на 10 лет.
Макеев Алексей Филиппович, 1913 года рождения, уроженец г. Чкалова, русский, из рабочих, образование высшее, до ареста работал преподавателем географии в средней школе. Осужден в 1941 году по статье 58–10 ч.2 к 10 годам ИТЛ. Осужден в 1947 году лагерным судом Степлага по ст. 58–10 ч.1 на 10 лет.
Список осужденных знакомых Мухина-старшего, вошедших в лагерную комиссию для расследования событий 16–17 мая и расстрела их товарищей, можно было бы продолжить. Но и этого достаточно, чтобы понять, что большинство находившихся в ту пору за колючей проволокой, никакими «врагами народа» ни были, в подавляющем большинстве их осудили по ложным обвинениям и годами незаслуженно мучили в лагерях, мало, чем отличавшихся от больших концентрационных лагерей, организованных гитлеровцами. И вот что удивительно, ловил себя на мысли Мухин-младший, похоже, первые ростки демократии, наперекор всему, появлялись именно в сталинских лагерях. Возможно, потому, что там людям уже нечего было терять, и они все видели без розовых очков советской пропаганды, ценили всех по заслугам, по реальной сумме положительных и отрицательных качеств, умению не терять оптимизма, преданности идее освобождения. В лагерях в ту пору начинали избирать своих представителей для решения общих вопросов, писать коллективные документы, обращаться в вышестоящие инстанции вплоть до правительства, что с годами стало нормой. Но весь курьез в том, что происходило это за колючей проволокой. Не правда ли – своеобразная у нас история и «демократия». И от них никуда не деться, как не ходить ногам без туловища.