Сестрёнки
Шрифт:
— Бредишь, подруга…
— Знаю. Но она… А ты знаешь, что она может сделать пятьдесят отжиманий?
— Есть такая римская поговорка, говорящая, что виновен тот, кто из всего случившегося получил выгоду…
— Is fecit, cui prodest, — услужливо подсказала Станислава.
Что тут скажешь, она росла в те времена, когда знание латыни было практически всеобщим… Станислава же всегда старательно заботилась о своем образовании.
— Вот именно, — вернулась ее кузина к сути дела. — Какая у нее должна быть цель? Она ведь не сумасшедшая… Я бы узнала, занятия по психологии у нас были.
— Ее наслали.
Ответом были возведенные к потолку глаза.
— Дорогуша,
Станислава успокаивается, остывает. Адреналин уже не мешает ей думать.
— Так кто же на меня напал?
— Она. Но вот вопрос ты поставила совершенно бессмысленный.
— И все же.
Катаржина стучит кузину по плечу.
— Соберись. Ты принимала душ. Все остальные девчонки давным-давно переоделись и убрались к черту. По крайней мере, ты так считала.
— Ну да. Не стану же я при ученицах светить голым задом…
— Нужно было взять купальник. Твои подопечные, похоже, ими пользуются. Иногда стоит чего-нибудь подсмотреть и у последующих поколений.
— Быть может, ты и права.
Станислава приходит к выводу, что это и правда неплохая идея. Но почему это ей самой не пришло в голову?
— Ну вот, сидишь ты на темную, плещешься под струями водички. И тут в душевую заходит Моника. Похоже, она тоже не любит светить голой попкой, или у нее попросту нет купальника? Вот она и подождала, пока остальные не уйдут. В темноте вы сталкиваетесь. Ты хватаешься за нож, она хватается за нож. Чудо, что одна другой кровь не пустили…
— Хммм… быть может для тебя и нет ничего удивительного в том, что шестнадцатилетняя девчонка идет под душ с косарем в зубах?
— Не хочу показывать пальцем на училку двадцати с лишним лет, которая плещется голышом. Ой, простите, не обнаженной, ведь закрепленные на щиколотке ножны это уже элемент купального костюма…
— Я — это я, — сдавленное фыркание. — Меня жизнь научила.
— Знаю. — Катаржина гладит косу, в сплетениях которой спрятан двадцатисантиметровый клинок. — Норов у каждой из нас свой. Ты живешь долго и сделалась преувеличенно осторожной, у меня же была интересная работа, в ходе которой я прошла, скажем, курс охраны труда. Нашей же дорогой Монике повезло жить в Косово. Если ты не знаешь, это такое местечко, где сначала сербы резали албанцев, а потом карта легла наоборот, и их всех самих вырезали. Так что меня ну никак не удивило бы, если бы это дитя ходило пописать в кустики с автоматом конструкции инженера Калашникова через плечико… А факты таковы, что ты пыталась прирезать ученицу, и по счастливому стечению обстоятельств тебе не удалось… Желтая пресса в штаны бы наделала от счастья. Голая учительница в школьном душе разделывает ножом голую шестнадцатилетнюю девицу. Из этого, дорогуша, ты бы не вывернулась.
Станислава закусила губу. Кузина попала в самую точку.
Очередной урок, польский язык. Преподаватель — юный энтузиаст, только-только после университета. Моника уселась на третьем ряду, но тот высмотрел ее сразу же.
— Сейчас мы перерабатываем литературу древней Греции, — обратился он к ней. — Что-нибудь на эту тему тебе известно?
Перерабатываем? На что, интересно?!
— Ну,
В то же самое время она чувствует легкую панику. Существуют произведения, в которые она не заглядывала лет с тысячу, содержание их позабыла, так что, если заставит ее отвечать, хана…
Филолог вздрогнул, услыхав странный акцент, похоже, никто его не предупредил, что будет обучать иностранку.
— Пока что мы оговаривали «Илиаду» и «Одиссею». Ты эти произведения знаешь?
— Да, — облегченно вздохнула она.
— Ты можешь сказать нам, как начинается «Илиада»?
— Menin aeide, thea, Peleiade'o Ahileos
oulomenen, e muri Ahaiois alge etheke,
pollas d’ ifthimouspsuhas Aidiproiapsen
erdon, autous de ‘eloria teuhe kunessin… — начала декламировать Моника по-гречески.
Похоже, он имел в виду что-то другое [44] . Последующие полчаса девушка провела довольно-таки мило. Учитель спросил еще двух учениц, затем продиктовал тему урока и начал обсуждать греческий театр. Моника слушала его одним ухом, задумчиво перелистывая учебник. Его писал какой-то идиот. Понятное дело, что программа лицея не может включать абсолютно всего, но пропуски очевидны. Имеется обширная глава, посвященная древнегреческой литературе, зато о древнеримской — лишь упоминание. Этрусская литература для автора — это сплошная terra incognita — хотя ведь хоть какие-то произведения известны по латинским разборам. Об Александрии автор знал лишь то, что там имелась библиотека, но вот где литература птолемеевского и римского Египта?! Этот писака, похоже, совершенно не понимает того, что после упадка Рима в Византии еще тысячелетие продолжалась славная литературная традиция Империи! Хммм, или здесь историю делят на какие-то другие периоды?
44
Преподаватель хотел услышать всего лишь: «Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…»
Моника перелистывает еще с десяток страниц, добираясь до средневековья. Ее подозрения подтверждаются. Византии как не было, так и нет, о расцвете в тот период классической армянской и грузинской литератур в тот период здесь явно никто не слышал, более того, здесь не хватает и громадных пластов наследия Запада. О норвежских и исландских сагах лишь коротенькое упоминание, стихи, создаваемые ганзейскими купцами, вообще пропустили…
Урок дошел до конца. Учитель задал прочитать дома стихи Сафо, которую здесь называли Сафоной. В учебнике Моника их уже просмотрела. Из наследия психопатической лесбиянки сложно выбрать что-либо нейтральное — но автор приложил все старания…
Имя поэтессы пробудило в Монике воспоминания. 1073 год, маленькая мощеная площадь, куча горящих книг и папирусных свитков. По приказу римского папы Григория VII огонь пожирает наиболее непристойные произведения античных писателей…
Моника Степанкович любит до сих пор неизвестные ей места. В Кракове она впервые в жизни. В детском доме невозможно высидеть, там не с кем поговорить. Абсолютно не с кем. Так что: льготный дневной билет за четыре с половиной злота — и в автобус. Центр Кракова кажется ей очень интересным, Казимеж отпадает — систему нарушать нельзя. Знакомство с городом она начинает с периферии. Чтобы добраться до конечной остановки на жилмассиве Злочень ей требуется около сорока минут. Девушка высаживается и с любопытством осматривается.