Сестры-близнецы, или Суд чести

Фагиаш Мария

Причиной этого бурного проявления чувств было, конечно, еще и раскаяние. С самого раннего утра она украдкой наблюдала за Алексой, пытаясь обнаружить на ее лице и в ее поведении что-нибудь подозрительное. Конечно, она не считала Алексу соучастницей, но от фрейлейн Буссе не ускользнуло недостаточно глубокое, на ее взгляд, переживание Алексой такой утраты. Но то, что она сейчас услыхала, сразу же убедило фрейлейн в том, что Алекса глубоко скорбит, и сердце фрейлейн Буссе наполнилось состраданием.

— Что же он хочет?

— Я не знаю.

Я сказала, что баронесса отдыхает, и бог свидетель, она в этом нуждается! Но он настоял, чтобы я вас разбудила. — И после некоторого растерянного молчания она покаянно добавила: — Он уже довольно давно здесь.

— И что же он делает?

— Задает вопросы. Девушкам и Иоханну. — И, запнувшись: — И мне.

Алекса сказала себе, что приход аудитора — вовсе не повод для особого беспокойства. Но в глубине сердца она понимала, что пытается себя обмануть. Ее руки дрожали, она вынуждена была просить фрейлейн Буссе застегнуть себе сапожки. Одевшись и причесав волосы, она взяла себя в руки и смогла довольно твердыми шагами спуститься по лестнице.

Капитан Ивес извинился за беспокойство. Своим гнусавым скрипучим голосом он сообщил ей, что генерал Хамман желает, чтобы это преступление было раскрыто еще до того, как о нем пронюхает пресса и использует это как повод для новых клеветнических измышлений об армии.

— Что тут можно измышлять? — удивленно спросила Алекса. — Мой муж внезапно обнаружил грабителя и был…

— Все верно. Только это был совсем не грабитель. Эти подонки редко используют оружие иностранного производства вроде браунинга или ремингтона. Убийца затеял ссору с вашим мужем, это должен быть кто-то из круга его знакомых, причем тот, кто хорошо знал расположение дома. — Ивес ждал реакции Алексы, а так как она молчала, он продолжил: — Если меня правильно информировали, ваш муж недавно изменил свой привычный распорядок сна.

— Что вы имеете в виду?

— Почему ваш муж перебрался из спальни, которую он делил с вами, вниз в кабинет?

К этому вопросу Алекса была готова с самого начала.

— Мы договорились, что так будет не надолго. В последнее время я плохо спала, засыпала часто только под утро. Потом весь день была разбитой и раздражительной, и мой муж пожелал на какое-то время перебраться вниз.

— Значит, это было его предложение? Разве такое временное решение не слишком накладно? Новые шторы, ковры, свежие обои на стенах…

— Кабинет мы собирались использовать позже как комнату для гостей.

— Комнату для гостей, в которую можно попасть только через рабочую комнату хозяина? Ну хорошо. А правда ли, что у вас незадолго до этого была ссора с мужем?

— Ну, вряд ли это можно было назвать ссорой. — Капитан Ивес казался ей похожим на того сыщика из детективных романов с продолжениями, который неминуемо под конец разоблачает преступника. Значит, нужно быть начеку.

— Если я вас правильно понял, именно вы были инициатором переезда майора вниз.

Она

попыталась скрыть страх под наигранным возмущением.

— Что вы хотите этим сказать, господин капитан? Что я удалила моего мужа из спальни, чтобы его внизу…

— Не торопитесь, — перебил он ее. — Скажите, а после этого переезда поддерживали ли вы супружеские отношения с вашим мужем?

Алекса взорвалась от возмущения.

— Что вы себе позволяете!

Он невозмутимо продолжал.

— В присутствии генерала фон Цедлитца и его супруги между вами и вашим мужем произошел конфликт. О чем шла речь?

— Спросите лучше прислугу. Они вам скажут все, что вы хотите услышать. Видимо, они уже были чересчур словоохотливы. Тут вам нужно с ними иметь дело, а не со мной.

Капитан Ивес вставил в глаз монокль и стал рассматривать Алексу как под рентгеном.

— Баронесса, я ищу убийцу майора фон Годенхаузена. На этой фазе следствия под подозрением находятся все, его подчиненные, слуги, его знакомые, вы и обер-лейтенант фон Ранке.

У Алексы перехватило дыхание.

— При чем здесь обер-лейтенант фон Ранке?

— В последнее время он постоянно сопровождал вас. Возможно, он за вами и ухаживал. Это сентиментальный, чрезвычайно неуравновешенный молодой человек, который…

В салоне было довольно тепло, но Алексу обдало холодом.

— Неуравновешеный, возможно, но уж никак не убийца! — воскликнула она. — Боже мой, мы вместе выезжали на лошадях, мой муж не хотел ни в коем случае, чтобы я ездила одна. Я совсем неважная наездница, в Потсдаме я много раз падала с лошади…

— Я не утверждаю, что он убийца, я только говорю, что и он под подозрением. У него, например, нет алиби на известное время. Он был якобы дома, в постели. Но это может утверждать каждый.

Значит, Ранке уже допрашивали. Сколько же он выдержит, спросила она себя.

— Я выезжала и с другими офицерами. Я танцевала с другими, и даже флиртовала, если вам это интересно. Вы можете их всех допросить. Всех, кто переступал порог нашего дома. А начать вам лучше всего с генерала Хаммана.

Все это не произвело на капитана никакого впечатления.

— Вы, очевидно не понимаете, сударыня, — проскрипел он гнусавым голосом. — Убит один из наших офицеров, хладнокровно убит. Представляется, что мотив убийства носит личный характер, и речь, стало быть, идет о личном конфликте, а если один из офицеров вовлечен в скандал, то тень падает на всю армию, значит…

Она поймала его на слове.

— Скандал? Значит, быть убитым — это скандал?

— Дело должно быть расследовано прежде, чем пресса узнает об этом.

— Вы полагаете, это должно в определенной степени остаться в семье?

— Совершенно верно.

— Вы, наверное, забыли, что я тоже принадлежу к этой семье. И что в тот же день, как только… — Внезапно из ее глаз хлынули слезы, которых у нее до сих пор не было. — Вы что, не видите, что я держусь из последних сил?