Сестры-близнецы, или Суд чести
Шрифт:
Доктор Нидермайер проработал более двадцати лет в местах лишения свободы и взял за правило никогда не полагаться на мнение тюремного персонала. Он приказал найти носилки и перенести Алексу в больничный блок. С помощью медсестры ему удалось сделать Алексе успокаивающий укол, который подействовал довольно быстро. Он обследовал ее, и Алекса не оказала при этом никакого сопротивления.
— Как вас зовут? — спросил он Алексу.
Алекса уставилась широко раскрытыми глазами в потолок и ничего не ответила. Когда он повторил вопрос, она сонно
— Бе-а-та Рет-ти…
Надзирательница, которая к этому времени пришла в больничный блок, накинулась на нее:
— Вас зовут вовсе не так! Скажите ваше настоящее имя.
— Меня зо-вут Беа-та Ре-ти…
— А что я говорила? Она симулянтка! — торжествующе сказала надзирательница.
Врач подошел к Алексе, которая, казалось, заснула на носилках.
— Значит, вас зовут Беата Рети? — спросил он.
— Да…
— Вы в этом уверены?
У нее на лице появилось обиженное выражение.
— Разумеется. — Голос ее звучал уже громче и тверже.
— А кто же тогда Алекса фон Годенхаузен, урожденная Рети?
Алекса наморщила лоб.
— Это… — Молчание. — Это моя сестра. — Она с трудом подняла голову. — Моя сестра. Мы с ней близнецы.
Доктор Нидермайер тихо и спокойно продолжал:
— А где сейчас находится Алекса фон Годенхаузен?
Ее голова опустилась на подушку, казалось, что тени под глазами стали еще темнее.
— Я не знаю, — прошептала она. — Ее куда-то увезли.
— Куда? — настаивал врач. — Попробуйте вспомнить. Постарайтесь, — уговаривал он ее.
Неохотно повинуясь этому мягкому, но настойчивому голосу, она прошептала:
— В Швейцарию. Она сейчас там. В Швейцарии.
— А почему ее увезли в Швейцарию?
На этот раз ответ последовал быстрее.
— Потому, что она перестала слушаться.
— Ну вы же видите, она симулирует, — проворчала надзирательница.
Врач сердито посмотрел на нее и обратился снова к Алексе.
— Значит, она сейчас в Швейцарии. На глазах Алексы показались слезы.
— Я ее так любила… — жалобно со слезами прошептала она.
Врач сделал ей еще один укол, и через несколько минут она заснула. Доктор Нидермайер позвонил в клинику Шаритэ и сообщил о психическом расстройстве у находящейся под следствием заключенной; необходимо подготовить для нее в закрытом отделении отдельную палату.
Капитан Ивес, хотя и допускал промахи при расследовании убийства Годенхаузена, но его предсказание о той буре, которая поднимется в прессе, полностью оправдалось. Всеобщее возмущение поспешным осуждением к двадцати годам каторги невиновного простого солдата нашло отражение в многочисленных язвительных статьях против армейской юстиции.
Из банального, казалось бы, уголовного преступления на любовной почве — любовник убивает ревнивого супруга — газеты с огромными заголовками соорудили процесс десятилетий.
После того как Алексу перевели в психиатрическое
Едва увидев свое имя в газетах, Николас стал готовиться к реакции на это своего руководства. Ждать долго не пришлось. После перерыва на обед он нашел на своем письменном столе сообщение, что его хотел бы видеть барон фон Штока.
— Вы попали в неприятное положение, мой друг, — начал барон. — Надеюсь, вы понимаете, что, не будь у вас дипломатического иммунитета, вы уже сидели бы под арестом в следственном изоляторе?
Николас провел бессонную ночь, и у него не было сил даже на какое-то волнение.
— Я? Под арестом? Из-за чего?
— За укрывательство. Ваша любовница, между прочим, является подстрекательницей к убийству и…
— Это всего лишь утверждение преступника! А если все это ложь?
Штока не обратил внимание на возражения.
— Сначала вы селите ее в «Кайзерхоф», затем в меблированную квартиру, и каждый раз под фальшивым именем. Интересно, почему же?
— Потому, что она настаивала на этом. А вообще-то это имя вовсе не фальшивое. Это ее девичья фамилия.
— А вы не спросили ее, почему она скрывает свое имя?
— Она очень многое пережила, и я не хотел мучить ее такими вопросами.
— Я мог бы вам даже поверить, но попробовали бы вы это рассказать следователю!
— Не думаю, что до этого дойдет, — сказал Николас. — Она сейчас в клинике Шаритэ в психиатрическом отделении.
Это было для Штока новым.
— Откуда вам это известно?
— От ее адвоката, советника юстиции Венграфа.
Штока поморщился.
— У нее есть уже и адвокат? Да к тому же еще самый дорогой в Берлине! Как она может это себе позволить? Насколько я знаю, она совсем без средств. — Он резко поднялся, и Николас последовал его примеру. — Или это вы попросили советника заняться этим делом?
— Да. Я сделал это, господин фон Штока.
Поверенный в делах молча прохаживался по кабинету, затем опустился в кресло.
— Это просто невозможно себе представить. Где ваше благоразумие, Николас? Вы наняли Венграфа? Как вы могли такое себе позволить? Хорошо, я допускаю, что женщина провела вас, но, когда вы обратились к Венграфу, вы уже были в курсе дела. Вы не подумали, что это вам может стоить карьеры — впутываться в эту историю? Как это было с вашей стороны легкомысленно! Вы же не юнец неопытный, вы офицер Генерального штаба! Вы не только себя компрометируете, но и все посольство!