Сестры из Версаля. Любовницы короля
Шрифт:
Разумеется, я могла бы обратиться к Людовику… но, пожалуй, не стану. Это наша маленькая тайна. Являясь любовницей короля, я, наверное, должна была бы обладать богатством и могуществом, но это не так. Людовик ненавидит, просто терпеть не может, когда люди докучают ему своими просьбами или пытаются воспользоваться своей близостью к королю. И короля можно понять: его каждый день все о чем-то просят, постоянно. Вот только вчера маркиза де Креки пригласили на королевскую охоту, оказав ему любезность, поскольку умерла его мать – близкая приятельница старой гувернантки Людовика, мадам де Вентадур. Он омрачил Людовику весь день, поскольку донимал его рассказами о судебном
– Да, я бы мог с легкостью исполнить его просьбу, Бижу, – позже жаловался Людовик, заглянув ко мне. Ненадолго, потому что, когда король чем-то раздражен или взволнован, он любит по ночам бродить по коридорам, переодевшись во врача, натянув на голову старый дурацкий парик, и лишь в сопровождении одного слуги. Это его тайное увлечение; я знаю, что он любит ходить незамеченным, делая вид, что он простой смертный или даже слуга.
Я, встревожившись, подаю ему чашечку горячего кофе и радуюсь, что на прошлой неделе купила эту чашку у графини де Рохан-Рохан. Она из немецкого фарфора, поэтому чудовищно дорога, но сейчас оказывается кстати, потому что теперь я могу быстро угостить Людовика чем-то горячим во время его ночных променадов.
Я подношу ему тарелочку с выпечкой, оставшейся после ужина.
– Возьмите, драгоценный мой, бутерброд с яблочным повидлом. Знаю, что вы любите яблоки.
Он отмахивается от сладкого.
– Нет-нет. А вот утку я бы съел. Как же мне хочется утки!
Он, даже не сняв накидку, уныло садится за стол. Терпеть не могу, когда он в таком настроении, так капризен и раздражен. Я чувствую, что должна что-то сказать, заставить его остаться, соблазнить, но в вопросах соблазнения я не сильна. Вместо этого я поглаживаю его по спине, нашептываю на ушко, пока он не начинает ерзать от раздражения. Он отпивает кофе, жалуется, что тот слишком горяч.
– Мне следовало его отослать, этого Креки. Сурово, но этим бы я всем дал понять. Дал понять, Бижу! Что моя охота – это священное время! Когда я в лесу, я не король, я простой всадник. Никому не понять, как тяжело быть королем.
– Я понимаю, блеск очей моих! Понимаю.
– Возможно.
– Как это тяжело!
– Тяжело. Когда тебя донимают и днем, и ночью.
– Пожалуйста… останься. Я… со мной ты почувствуешь себя лучше. Я могла… я могла бы…
– Нет-нет. Довольно. Хочется побыть одному. Прогуляться по дворцу, может быть, подняться на крышу. Здесь так шумно. Эти собаки! Надо поговорить с Матиньоном. – Людовик встает. – Завтра… – вздыхает он. – Завтра опять венгры. Познаю ли я когда-нибудь покой?
Он уходит, а я остаюсь сидеть в комнате одна, допивая кофе. Собаки в комнате надо мной продолжают лаять; целая свора поджарых шотландских борзых, которые обожают при встрече подпрыгивать и класть лапы на плечи. Наверное, мне следует попросить графа Матиньона убрать собак, содержать их на псарне. Но мне духу не хватает. Я, конечно же, могла бы попросить Людовика. Ему достаточно только бровью повести, и вопрос был бы улажен. Можно ли к собакам применить lettre de cachet [7] ? Но я не могу просить его об одолжении. Я давным-давно поклялась никогда и ничего у него не просить. Зачем причинять боль человеку, которого любишь?
7
Королевский
Марианна
Должна признаться, меня интригует физическая сторона наших отношений. Очень удивительно наблюдать, как мужчина превращается в умоляющее создание, когда ему не позволяют прикасаться к определенным частям женского тела. Или если легонько надавить на другую часть. Моя цель сейчас – не только дочитать пять томов «Нового описания истории и географии Франции» Пиганьоля, но и проверить, насколько быстро я смогу превратить ЖБ в желе из айвы. И надолго ли он превратится в человека, который будет готов сделать для меня все, что угодно; таким образом я вместо супруга, которого должна слушаться, обрету мужа, который слушается меня.
Я ловлю себя на том, что с нетерпением жду его возвращения домой. Раньше ЖБ никогда не посещал Бургундию чаще одного раза в год, предпочитая проводить свободное время в парижском доме со своей противной матерью, которая, как сообщили к моему удовольствию, сейчас захворала и прикована к постели. Но теперь он прилагает все усилия, чтобы вернуться в Бургундию, ко мне. Я жду нашей встречи, поскольку по прошествии нескольких месяцев начинаю понимать, из-за чего вся эта суета. Причина – между простынями. Я, так сказать, мечтаю о несбыточном. Или, вернее, ЖБ мечтает.
Между нашими воссоединениями я все время провожу в библиотеке, вороша ее содержимое в поисках вдохновения и образования. К сожалению, книги в ней посвящены более серьезным вещам, но я все-таки обнаружила один очень интересный томик, который, похоже, попал сюда из Индии. Я не понимаю, что в нем написано, но сами картинки очень красноречивы! Сколько всего можно сделать, даже если в вашем распоряжении всего два тела! Количество поз просто поражает.
Вскоре мы с мужем хорошо напрактиковались и теперь много времени проводим в спальне. Я перенесла нашу спальню в башню – чтобы виды из окон были живописнее, как уверяю я, но также ради уединения. Среди дня в замке полно народу, а старые двери повсюду имеют щели.
Я приоткрываю дверь, заслышав нетерпеливый стук.
– Он все еще неважно себя чувствует, – невозмутимо отвечаю я слуге ЖБ.
В этот раз ЖБ приехал домой всего на неделю, и я не имею ни малейшего желания отпускать его заниматься обсуждением скучных домашних дел со слугами. Я плотно закрываю дверь. Не отпущу ЖБ ни на секунду раньше, чем решу сама.
Я возвращаюсь в постель, ЖБ тянет меня к себе.
– Всего лишь старик Виард.
ЖБ вздыхает. У него очень худая шея и выдающийся кадык, торчащие уши, похожие на два маленьких пирожка. С возрастом он станет симпатичным, но пока мой супруг скорее долговяз и неуклюж. Однако же он силен и страстен.
– Наверное, я должен идти на пристань, – говорит муж. – Он постоянно мне писал… слишком много предписаний.
Во владении ЖБ находятся несколько участков с ценными породами деревьев, которые валят и переправляют вверх по реке в Париж.
– В пятницу, дорогой, в пятницу. Отправишься к нему в пятницу. И реши заодно вопрос с местным священником. Передай ему, что в следующем году будет и у него крыша… Он мне уже надоел с этим вопросом. И не забудь прихватить угрей, когда будешь на пристани. Рыба должна быть просто великолепна. А сейчас давай займемся твоим угрем!
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
