Сестры Шанель

Литтл Джудит

– Ты не можешь сдаться, – сказала я. – Вспомни, как в Мулене тебя любили лейтенанты. Да и все офицеры в «Ля Ротонд». Они стучали по столам для тебя. Ты можешь найти нового, лучшего преподавателя. Ты получишь роль в следующем сезоне, я уверена.

– Денег больше нет, Нинетт. Я не могу платить за платья. Я не могу платить за уроки. Мне не хватает даже на еду.

Казалось, она полна решимости зачахнуть в нашей съемной комнате, лежа в темноте, уставившись в потолок, оплакивая смерть своей мечты. Она всегда была очень деятельной. У нее всегда

был план. Сейчас она ничего не хотела предпринимать, и это меня пугало. Я лихорадочно соображала, чем ей помочь, как вдруг мои черепаховые гребни, лежавшие на маленьком комоде, навели меня на мысль.

Этьен.

Я попытаюсь его убедить. Если он поддержал ее однажды, возможно, захочет сделать это снова. Если бы он только заплатил еще за несколько уроков вокала!

Габриэль и слышать об этом не хотела.

– Я не хочу, чтобы он знал, что я потерпела неудачу, что у меня кончились деньги. Это унизительно. Он был прав: у меня нет голоса. Нужно было слушать его с самого начала. Теперь я не смогу расплатиться с ним. Он, кажется, совсем забыл обо мне, и сейчас это даже хорошо.

Перед отъездом Эдриенн сообщила мне, что Этьен очень занят и о нем нет почти никаких известий. Они слышали только, что он купил поместье в Компьене для разведения лошадей, назвал его Руайо и приглашает туда мужчин с их любовницами. Ходили слухи, что у него до сих пор роман с Эмильенной д’Алансон.

Но у меня из головы не шло, как Этьен купил шампанское после первого успешного выступления Габриэль, как он всегда смотрел на нее с веселой улыбкой, но вместе с тем с восхищением. Он был одним из первых, кто стал называть ее Коко. Он был добр ко мне, и когда все остальные лейтенанты ушли, Этьен остался. Он дал ей денег, чтобы она попыталась осуществить свою мечту, зная, что, скорее всего, потеряет их.

Я нашла бумагу и конверт и, ничего не сказав Габриэль, отправила письмо г-ну Этьену Бальсану, Руайо, Компьен, Франция, надеясь, молясь, чтобы оно дошло до него.

Однажды вечером в октябре, вернувшись домой из шляпной лавки, я испытала облегчение и радость, застав нарядную Габриэль поправляющей прическу перед маленьким зеркалом. Она даже напевала себе под нос. Сестра все еще казалась хрупкой, как фарфоровая кукла, но, по крайней мере, двигалась.

– Сегодня утром пришло письмо от Этьена, – заговорила она, поправляя заколку в волосах.

Я мысленно перекрестилась. Моя молитва была услышана.

– Что же он пишет?

– Он купил поместье близ Компьена, на месте старого монастыря. Собирается разводить лошадей. – Габриэль на мгновение замолчала. – Я собираюсь там жить вместе с ним.

Я хлопнула в ладоши. Новость превзошла мои ожидания.

– Ты выходишь замуж?!

Она рассмеялась, глядя на меня так, словно я сказала, что она собирается в Китай.

– Нинетт, Этьен уже женат.

Он был женат? Невозможно! О жене никогда не упоминалось.

– Это было необходимо, – продолжала

Габриэль. – Есть дочь, зачатая до обета. Это формальный брак.

Медленно пришло осознание. «Собираюсь жить с ним».

– Но… Но ты не можешь просто жить с ним! Ты не можешь…

– Он предложил, и я согласилась. Что еще я могу сделать? У меня нет выбора. Я не стану швеей с рассвета до заката за два франка в день. И не выйду замуж за какого-нибудь свиновода или производителя уксуса только для того, чтобы тратить все свое время на починку его рубашек и стирку нижнего белья. Я не буду неоплачиваемой femme de menage^[30].

Я качала головой, будто это могло помочь мне осмыслить сказанное.

– Но… ты могла бы поехать в Совиньи и жить с Мод и Эдриенн.

– В Совиньи скука смертная, – усмехнулась она. – Чаепития просто ужасны. Дамы только и делают, что позируют и хлопают ресницами, а мужчины обсуждают, кого следует или не следует пускать в жокейский клуб. Я не какая-нибудь галета на полке пекаря, надеющаяся, что меня выберут до того, как я зачерствею.

– Но Мод могла бы найти тебе мужа!

– Мод находит любовников, а не мужей.

Я ощетинилась:

– Эдриенн рассказывала совсем другое.

– Мод убедила ее, что она другая. Она – возможно, но не я. По крайней мере, Этьена я знаю и доверяю ему. Это не любовь. Но мы понимаем друг друга.

– А как насчет Эмильенны д’Алансон? Разве у Этьена уже нет…

Повелительницы ночи. Непорядочной. Содержанки. Любовницы. Я даже не могла произносить вслух эти слова.

Габриэль вздернула подбородок.

– А что с ней не так? Она, наверное, тоже там будет. Мне все равно. Это дом Этьена, он может делать все что захочет.

Это моя вина. Это я написала Этьену. С чего я взяла, что он даст ей денег просто так? Я наивно надеялась, что его связи в Виши помогут Габриэль получить роль, как это произошло в Мулене благодаря лейтенанту. Вот чего я ожидала.

Она потянулась к чемодану на кровати.

– Мне нужно идти. Мой поезд отходит через двадцать минут.

– Ты действительно собираешься это сделать? А как насчет стать Кем-то Лучше? – Мне отчаянно хотелось остановить ее. Карьера на сцене не обязательно делает женщину недобродетельной. Но возможности содержанки были ограничены. – Тебе никогда не будут рады в обществе. У тебя никогда не будет мужа. В газетах никогда не появится объявление о твоей свадьбе. Ты никогда не будешь сидеть на трибуне на скачках. Ты никогда не будешь…

– Нинетт, – спокойным голосом произнесла Габриэль. – Это твое Нечто Лучшее. Не мое. Мне плевать на условности. Они ничего не дают таким людям, как мы. Я устала. Я просто очень устала. В Руайо я могу бездельничать. Я могу спать весь день, если захочу. Мне нужно отдохнуть. Потом решу, что делать дальше.

Она попыталась обнять меня, но я отвернулась. Когда я пожалела об этом и мне захотелось попробовать в последний раз удержать ее, прежде чем все изменится навсегда и она станет личностью полусвета, непорядочной, она уже ушла.