Сетевые публикации
Шрифт:
Про войну не говорят, а революцию поминают каждый день. Последние полгода идут митинги, ораторы начинают протестный спич словами: «мы против революций!» Казалось бы, если ты против революций, то какого рожна бузишь на площади? А вот чтобы не было революций! И риторика Дня несогласных, и дефиле Синих ведерок и прочая ерунда — это сознательная вакцина против революций: общество переболеет смешными протестами, а революции не будет. Так историю заговаривают от революций.
А про войну ни слова.
Между тем, гораздо больше оснований для того, чтобы боятся именно войны.
То есть, все критерии близкой войны налицо. Правительства
Проблема вот какая: цивилизация в лице своих лидеров хочет выжить и сохранить богатство, — а условия для этого неблагоприятные. Сама цивилизация, возможно, справилась бы — но штука в том, что представляет цивилизацию не бабка из Волоколамска, а банкир и нефтяник. А у них требования крайне высокие. Значит, миру придется изловчиться и элите помочь. Требуется провести инфляцию астрономических размеров, списать долги элиты, которые объявлены долгами государств, нужно обнулить претензии, оправдать надутые пузыри экономики, современного искусства, недвижимости — и тогда богатые останутся богатыми, а всем остальным придется идти на заводы. План простой, его применяли сотни раз, от многократного употребления он хуже не стал. Тотальная инфляция страшна бедняку — обесценится его копеечка, но дворец и произведение Дамиена Херста от этого лишь выиграют: их стоимость подтвердится. Так уже делали и еще сделают.
Произнести вслух стесняются, но в целом эту стратегию все понимают. Аргументы против войны существуют — но их крайне мало.
А вот для революции, напротив, условий никаких нет: нет революционного класса, нет поставленной цели у общества — равенства никто не хочет. А какая же революция без идеи равенства?
Если бы существовала цель — то и революция могла бы состоятся. А цель сегодня одна: удержать вчерашний жирный день. Вчерашний день удерживают военным путем, а не революционным.
Вообще говоря, революция ничем не хуже войны. Пожалуй, даже лучше. Революции длятся не так долго, жертв меньше. Просто революция — это война бедняка, а война — это революция богача.
Поэтому, когда богатые много говорят о вреде революций, будьте настороже.
Люди второго сорта (09.10.2012)
Есть элита, а есть просто народ, то есть, обыкновенные простые люди. Сегодня таковых принято именовать «чернь» и «быдло», а недавно обозреватель Новой газеты поставил вопрос о «качестве народа» — наболело у прогрессивного человека.
Просвещенной части общества оскорбительно наблюдать своих соседей, существ второго сорта.
Чернь не умеет выигрывать залоговые аукционы, быдло не занимает постов, анчоусы не умеют писать протестные частушки. Вообще говоря, эти свершения не требуют больших умственных усилий, но быдло и того не может. И неудивительно, что обозреватели и журналисты ставят вопрос о качестве народа.
Конечно, иной моралист кривится,
Во все века существовало деление на рабов и господ, на илотов и спартанцев, на крепостных и дворян. Что же удивительного, что есть демос и демократы — или, пользуясь выражением Орвелла, среди равных имеются те люди, которые равнее прочих — у этих элитных людей привилегий больше.
Любопытно, в чем выражаются конкретно привилегии элиты.
Например, спартанцы не считали илотов за людей и всячески унижали. И у спартанцев были определенные основания считать свободных людей выше рабов. Основания вот какие — спартанцы отдавали жизнь за свое государство, они были «стенами города» по выражению Агесилая. В этом и заключались привилегии спартанцев — по зову трубы встать на защиту Отечества.
Или, скажем, дворяне считали крепостных мужиков существами не равными себе. На это имелось то основание, что дворянское сознание формировалось понятием чести, за каковую честь дворяне умирали и сражались.
Даже ненавидимые сегодня коммунисты, пользовались той привилегией по отношению к бесправному населению, что их первыми расстреливали враги. То есть, они, конечно, были демагоги и палачи — но в атаку подниматься обязаны были первыми.
И если для илота незазорно было спрятаться, для крепостного — соврать, а для мужика не пойти на фронт, то для спартанца, рыцаря, идальго или коммуниста нарушение кодекса невозможно. Собственно говоря, элита — есть та страта общества, которая отвечает за мораль.
Чернь и быдло — это просто обозначение тех, кто не отдает себя и свою жизнь служению отечеству, это наименование тех, кто лишен сознания долга перед отечеством, не отвечает ни за что. Только и всего.
Иными словами, за право назвать народ — «чернью» во все времена с нобилей взимается строгая плата — за эту привилегию платят жизнью и кровью.
Новейшее время предложило иную трактовку элитарного класса: сегодняшняя элита хочет привилегий, а вот рисковать за них здоровьем и благополучием не хочет. Элитарность нынче — это возможность отгородится от тех, кому ты когда-то был должен. Никакого долга сегодняшняя элита не имеет в принципе.
Более того, принцип формирования новой элиты заключается в том, что в первую очередь устраняются понятия «долг» и «честь». Какая может быть честь у банкира или журналиста? А уж что касается понятия «долг», то долг многажды реструктурировали, — особенно пресловутый долг перед Отечеством — и, в конце концов, долг списали. Не должны мы ничего Отечеству, это оно нам должно. Заподозрить элиту в желании пожертвовать собой ради такой невнятицы как благо Родины — невозможно.
Элита сегодня это те, кто никаких долгов перед обществом не имеют.