Севастопольский бронепоезд
Шрифт:
Выслушав доклад командира бронепоезда, генерал-майор Моргунов поблагодарил личный состав за выполнение первого боевого задания и тут же приказал связаться с 18-м батальоном морской пехоты, поддержать его огнем.
Мы снова, вернулись во вторую выемку. К полудню связь с батальоном была установлена, но команды на открытие огня пока не поступало. Зенитные расчеты непрерывно несли вахту, зорко вели наблюдение, чтобы воздушные пираты не застали бронепоезд врасплох.
Свободные от вахты краснофлотцы хлопотали у механизмов,
Для управления стрельбой по воздушным целям у нас не было специальных приборов, приходилось на ходу овладевать табличным методом. Кочетов давал командирам орудий начальные вводные, дальше они командовали самостоятельно, по таблицам. Одновременно отрабатывалась и слаженность в работе расчетов. Наводчики, заряжающие, подносчики снарядов действовали как в бою: стремительно крутились маховики горизонтальной и вертикальной наводки, один за другим досылались в казенник учебные снаряды, производились выстрелы.
В дальнейшем, ох, как пригодились нам эти тренировки!
Я подошел к заряжающим и дал краснофлотцу Мячину кусочек мела. Он даже не спросил — зачем; наклонился к снаряду и старательно вывел на нем: «Смерть фашистам!». На другом написал: «За Севастополь!».
Кто-то предложил написать в адрес гитлеровцев что-нибудь покрепче, и все с одобрением засмеялись, подбадривая Мячина. Но подошел комиссар Порозов, и в его присутствии матрос не решился осуществить заманчивое предложение товарищей.
— Что, Гитлера агитируете? — заметив смущение на лицах артиллеристов, весело спросил комиссар. — Давайте, давайте, да покрепче!
Петр Агафонович сообщил нам последние новости. В Севастополь прибыла 7-я бригада морской пехоты. Противник скапливается в районе Черкез-Кермена (ныне с. Крепкое). Приморская армия сосредоточилась в Севастополе. 7-я бригада и 3-й отдельный полк с ходу ведут бои за деревню Дуванкой, противник несет большие потери.
— А мы… Почему мы отстаиваемся на рейде? — с обидой в голосе спросил кто-то из моряков.
— Всему свое время, — ответил комиссар. — Морские пехотинцы уже сообщили координаты целей. Командиры рассчитывают исходные данные, чтобы по первому сигналу пехоты открыть огонь по вражеским огневым точкам. Думаю, что недолго уже осталось стоять нам в этой выемке…
Позади бронепоезда показалась дрезина. Привезли обед: настоящий флотский борщ, макароны, компот. Первый раз обедаем на боевой позиции и благодарим наших коков Пятакова и Величко: все очень вкусно.
Краснофлотцы весело перебрасываются шутками. Настроение бодрое, аппетит отличный.
Только успели отобедать — боевая тревога! Сигнал сорвал всех с мест, и через минуту каждый стоял на своем посту. Четко, без суеты исполняется команда за командой. И вот долгожданное:
— Огонь!
Залп орудий, как гигантский
Хорошо работает расчет Ивана Данилича. Сам Данилич — живой, энергичный, смелый артиллерист. Он неказист на первый взгляд: худощав, с лысеющей головой, невысокого роста, но комендоры любят своего командира. Вот уже во втором бою вижу его и удивляюсь хладнокровию этого человека: кругом свистят осколки, а он даже не пригнется, работает как-то весело, с азартом. Глядя на него, и подчиненные стараются вовсю.
Я вижу, как неотрывно следит за панорамой наводчик Яков Баклан. Спокойно, деловито выполняет наводку, обеспечивая точность стрельбы. Заряжающий Мячин тоже отлично справляется с делом. Тяжелые снаряды быстро мелькают в его натруженных руках.
Краснофлотец Белостоцкий хмур, неразговорчив, все время думает свою думу. Он уже немолод, срочную службу отслужил еще в тридцатом году, на береговой батарее в Севастополе, а когда началась война, был призван из запаса. На бронепоезде с первых дней, участвовал в его строительстве, причем показал себя отличным фрезеровщиком и слесарем.
Все мы знали, что тревожило его сердце. У него были жена, двое детей, очень сильно любил он свою семью. И вот все они оказались на оккупированной территории в Золотоношском районе на Полтавщине. Мы хорошо понимаем нашего товарища. Когда почтальон приносит письма, он уходит в сторону: знает, что ждать бесполезно. Голова его поседела у нас на глазах.
И все же в бою Белостоцкий незаменим. Внешне он остается таким же спокойным, сосредоточенным, но мы-то знаем, сколько гнева и ненависти вкладывает он в каждый выстрел…
На десятом залпе — команда «дробь». Стало тихо-тихо. Даже скучно как-то. Хотелось, чтобы залпы не прекращались, чтобы ни минуты покоя не знала фашистская нечисть.
Небольшая передышка. Смена позиции. Стрелковые части снова и снова просят огня.
В тот день мы провели еще пять стрельб. И каждый раз от сорока до шестидесяти снарядов летело на вражеские позиции.
Трижды вели огонь по восточным окраинам Дуванкоя. По заданию командующего береговой обороной обстреляли вероятное скопление войск противника в деревне Бикж-Отар.
И не успели выпустить последний снаряд, как наблюдатель подал тревожную команду:
— Воздух!
В небе появилась девятка немецких штурмовиков. Все-таки враг обнаружил нас!
По сигналу помощника командира бронепоезда артиллеристы прекратили огонь по наземным целям. Стволы орудий взметнулись вверх. Капитан Головин подает команды, называет номера завес заградительного огня. Все уже знают, что делать в таких случаях. Наводчики придают стволам заранее рассчитанный угол возвышения. Через секунду грохочет залп. Сверкнув огненными языками, вырастают темные комочки в небе — разрывы наших снарядов.