Севастопольский бронепоезд
Шрифт:
Бомбы разорвались позади, не причинив нам вреда.
Возвращаться на прежнюю позицию нельзя. Там — море огня.
Враг, бесцельно расходуя боезапасы, продолжает обстреливать тяжелыми снарядами место, где стоял бронепоезд.
— Давай, давай, жарь сильнее! — весело кричит кто-то из пулеметчиков.
Встали на позицию номер два. Она очень удобна для маскировки, но менее выгодна для использования огневых средств. Наши минометы с этой позиции безвредны для противника. В огневом налете могут участвовать лишь орудия. И все-таки мы еще раз помогли отбить атаку противника на правом
— Вовремя вы подоспели со своим огоньком — противник совсем уже было достиг наших окопов.
В этот же день наш бронепоезд подавил огонь двух вражеских минометных батарей, дважды стрелял по скоплениям фашистов в районе Дуванкоя и по колонне автомашин, двигавшихся от Сюрени.
На место стоянки в Севастополь мы возвратились лишь вечером. За ночь предстояло пополнить запасы боеприпасов, обеспечить паровозы углем и водой. Почти до самого утра грузили боеприпасы, уголь, воду, приводили в порядок оружие, ходовую часть бронепоезда.
Больше всего хлопот было с водой. Колонки на станции разрушены, и тендер приходилось заливать вручную. Понянчишь за ночь тысячу ведер — и рук не чувствуешь. А таких ночей впоследствии было немало.
Моряки похудели, осунулись, но никто не жалуется: у всех одна мысль, одна забота — как бы побольше урона нанести врагу. Под утро Гончаров на своей полуторке вернулся с переднего края. Туда, на корректировочный пост, он отвез лейтенанта Молчанова на смену Зорину. Командир решил, что все артиллеристы должны поочередно работать на корректировочных постах: и практика хорошая, и польза для общего дела. Ведь штатных корректировщиков у нас на бронепоезде нет.
В ходе вчерашних боев противник во многих местах сильно разрушил железнодорожную линию, пролегающую по Бельбекской долине. Капитан Саакян заблаговременно известил об этом начальника военно-эксплуатационного отдела железной дороги И. Д. Киселева. Это опытный движенец, умеющий быстро оценивать обстановку и принимать нужные решения. Его мы узнали еще во время постройки бронепоезда. Иван Дмитриевич вместе с начальником политотдела ВЭО {Военно-Эксплуатационное Отделение} Александром Елисеевичем Немковым и другими командирами-железнодорожниками ежедневно приходил в цех, вникал во все мелочи, помогал нам советом и делом.
Как только командованию ВЭО стало известно о повреждениях пути, оно сразу же послало туда для технической разведки рабочую бригаду. Возглавили ее начальник дистанции пути Михаил Николаевич Вельский, командир железнодорожного батальона подполковник Гончаров и дорожный мастер Никитин.
Чуть рассвело, разведчики на большой скорости проехали на дрезине на передний край нашей обороны. Противник, обнаружив их, открыл артиллерийский огонь. Оставив дрезину в укрытии, разведчики приступили к выполнению задания. Выяснилось, что железнодорожное полотно на протяжении свыше 500 метров разрушено вражескими снарядами.
Начальник ВЭО приказал любой ценой восстановить движение бронепоезда на этом участке.
Нагрузив на вагонетку рельсы, шпалы и крепления, Никитин со своей бригадой и группой бойцов железнодорожного батальона двинулся в путь. Не доезжая до поврежденного участка, дрезина
Когда все было закончено, ремонтники заняли места в дрезине. Нужно было быстро проскочить опасную зону. Семнадцатилетний моторист комсомолец Юра Протасов включил двигатель и дал ход. И только дрезина показалась на открытом месте, немцы сразу же открыли огонь из минометов. Но ремонтники быстро миновали долину и вернулись невредимыми.
Путь был восстановлен, и «Железняков» снова вышел на задание.
После этого случая восстановительная бригада Никитина была прикреплена к бронепоезду на все время боевых действий и четко обеспечивала безопасность движения: засыпала воронки от снарядов и бомб, сменяла поврежденные рельсы и шпалы.
Глава IX. Над пропастью
Третий день нашей боевой деятельности. А кажется, что мы воюем уже давным-давно. Да это и не удивительно. С рассвета до поздней ночи бронепоезд ведет огонь по врагу, то и дело меняя позиции.
В этот день, как и вчера, командир решил вести стрельбу сначала только из минометов и с этой целью встать на позицию еще до рассвета, более тщательно замаскировать бронепоезд.
Еще не взошло солнце, когда лейтенант Молчанов вызвал огонь. После полутора десятков минометных залпов по вражеской пехоте, пытавшейся атаковать высоту 165,4, огонь был перенесен на шоссейную дорогу. Там лейтенант Майоров заметил колонну фашистов с обозом. А еще через некоторое время мы открыли огонь по переднему краю противника восточнее деревни Дуванкой.
Все шло хорошо, артиллерия противника молчала, видимо, еще не определила, откуда ведется огонь.
Головин поднес к глазам бинокль и начал осматривать передний край нашей обороны, И вдруг нахмурился. Мы поняли: что-то неладное.
Так и есть. Высота 165,4 вся окуталась разрывами мин и снарядов. Значит, противник снова начал артиллерийскую подготовку. За нею последует новая атака.
Командир приказал приготовиться к открытию заградительного огня.
Артиллерийская подготовка немцев длилась минут двадцать. Наши орудия и минометы нащупывали фашистские батареи. Но вот разрывы на высоте прекратились, и к ее подножию устремилась вражеская пехота. В ту же минуту на ее пути возник вал огня наших орудий и минометов. Фашистские цепи рассеялись. Но в этот же момент сквозь грохот орудийных залпов послышалось гудение самолетов.
— Воздух! — скомандовали наблюдатели.
Это было уже настоящей охотой. Для гитлеровцев бронепоезд, как бельмо на глазу, вот и посылают они самолеты, чтобы разбомбить, уничтожить, раздавить «зеленый призрак».
— Отразим воздушный налет, затем сменим позицию, — передал командир корректировщику.
Но на передовой взмолились:
— Не прекращайте огня!
Да, опасное положение создалось у высоты, и командир решил: атаку авиации отражать зенитными пулеметами и одним орудием, не прекращая огневой поддержки морских пехотинцев.