Север и Юг. Крэнфорд
Шрифт:
Но отныне она не в праве презирать никого! Отныне она не в праве проповедовать благородство! Впредь она должна чувствовать себя униженной и опозоренной в его глазах. Но когда она сможет его увидеть? Ее сердце начинало тревожно биться от каждого звонка в дверь. И все же, когда звонок замолкал, она чувствовала странное сожаление и боль разочарования. Было очевидно, что и ее отец ждал мистера Торнтона и удивлялся, почему тот не приходит. Мистер Хейл еще не возобновил свои уроки с учениками, которые отменил, как только здоровье миссис Хейл сильно ухудшилось, поэтому сейчас был занят меньше, чем обычно. Но самоубийство Баучера
– Я пойду и спрошу, папа, - сказала Маргарет наконец.
– Постой, вот звонок!
Она тут же села и склонила голову над шитьем, сосредоточившись на работе. На лестнице раздались шаги, но шел только один человек, и Маргарет узнала Диксон. Она подняла голову, вздохнула и поверила, что рада.
– Там пришел этот Хиггинс, сэр. Он хочет повидать вас и еще мисс Хейл. Или, может быть, сначала мисс Хейл, а потом вас, сэр. Он очень странный.
– Пусть он поднимется, Диксон. Тогда он сможет повидать нас обоих и выбрать, с кем он хочет поговорить.
– О! Очень хорошо, сэр. У меня нет желания слушать то, что он говорит. Только если бы вы увидели его башмаки, вы бы сказали, что лучше беседовать в кухне.
– Полагаю, он может вытереть их, - сказал мистер Хейл.
Диксон быстро вышла из комнаты и предложила гостю подняться. Она немного успокоилась, только когда он нерешительно посмотрел себе под ноги, а потом, сев на низкий стул, снял башмаки, вызвавшие недовольство Диксон, и без слов поднялся наверх.
– Служанка, сэр!
– сказал он, приглаживая волосы, когда входил в комнату.
– Надеюсь, она извинит меня, - он взглянул на Маргарет, - за то, что я в чулках. Мне много пришлось сегодня ходить, а на улицах грязно.
Маргарет подумала, что усталость могла быть причиной того, что Николас непривычно спокоен и покорен. Ему явно было трудно сказать, из-за чего он пришел.
– Мы собирались пить чай, и вы выпьете вместе с нами, мистер Хиггинс, - сказал мистер Хейл с неизменным сочувствием и мягкостью в голосе.
– Уверен, вы устали, проведя столько времени вне дома в этот сырой холодный день. Маргарет, моя дорогая, ты не поторопишься с чаем?
Маргарет сама приготовила чай, чем обидела Диксон, которая после смерти своей хозяйки стала очень ревнивой и раздражительной. Но Марта, как и все, кто общался с Маргарет, даже сама Диксон рады были исполнить любое желание молодой хозяйки. И готовность Марты и добрая снисходительность Маргарет вскоре заставили Диксон устыдиться своей обиды.
– Я никак в толк не возьму, почему хозяин и вы должны всегда просить простолюдинов подниматься наверх с тех пор, как мы приехали в Милтон. Бедняки в Хелстоне никогда не поднимались выше кухни, и, доложу вам, они почитали для себя честью находиться там.
Хиггинс не мог решиться заговорить, пока в комнате была Маргарет. Когда она спустилась на кухню, Николас подошел к двери и убедился, что она закрыта. Затем он, собравшись с духом, обратился к мистеру Хейлу:
– Хозяин, - сказал он, - вы не догадаетесь, куда я сегодня ходил весь день. Особенно, если
– Нет, не понимаю, - ответил мистер Хейл, видя, что Хиггинс ждет какого-то одобрения, но он не понимал, о каком «том человеке» идет речь.
– Тот парень, что лежит там, - сказал Николас, опять сделав резкое движение рукой.
– Он пошел и утопился, бедняга! Я не думал, что у него хватит смелости лежать спокойно и позволить воде заливать его, пока он не умрет. Баучер, вы знаете.
– Да, теперь знаю, - ответил мистер Хейл.
– Вернитесь к тому, о чем вы рассказывали: вы не стали ничего отвечать хозяевам…
– Ради него. И все же не ради него. Где бы он ни был, каким бы он не был, он никогда больше не будет страдать от голода и холода. Но ради его жены и детей.
– Бог благословит вас!
– сказал мистер Хейл, вздрогнув, а потом, успокоившись, произнес, затаив дыхание, - Что вы имеете в виду? Расскажите мне.
– Я рассказал вам, - ответил Хиггинс, немного удивленный волнением мистера Хейла.
– Я бы не стал просить работу для себя. Но их оставили на мое попечение. Полагаю, я бы направил Баучера на лучший путь. Но это я довел его до смерти, мне и отвечать за него.
Мистер Хейл взял Хиггинса за руку и сердечно пожал ее, молча. Хиггинсу стало неловко и стыдно.
– Ну, полно, полно, хозяин! Среди нас нет человека, который не сделал бы то же самое, да и лучше тоже. Поверьте мне, я никогда не получу даже самой ничтожной работы. Из-за всего того, что я сказал Хэмперу, не говоря уже о его обещании, под которым я бы не подписался - нет, я бы не смог, даже ради них, - он никогда не возьмет к себе на фабрику такого рабочего, как я… не я один остался без работы… многие другие тоже. Я - бедная, бесполезная, паршивая овца. Дети будут страдать от голода, потому что я ничего не могу сделать, если вы, священник, не поможете мне.
– Помочь вам? Но как? Я бы сделал все, но что я могу?
– Вот мисс, - Маргарет вошла в комнату и молча слушала, - часто рассказывала восхитительные истории о юге, про то, как там живут. Я не знаю, как далеко это отсюда, но я подумал, что мог бы поехать туда, где еда дешевая, а заработки неплохие, и все люди - богатые и бедные, хозяева и рабочие - дружелюбны. Вы могли бы помочь мне получить там работу. Мне нет еще сорока пяти, я еще полон силы, хозяин.
– Но какую работу вы могли бы выполнять, друг мой?
– Ну, полагаю, я бы справился с лопатой…
– И за это, - сказала Маргарет, выйдя вперед, - за любую работу, которую вы бы выполняли, Хиггинс, в самом лучшем случае вы бы получали девять шиллингов в неделю. Может быть, десять, от силы. Еда там такая же, как и здесь, разве что у вас мог бы быть небольшой огород…
– Дети могли бы работать там, - ответил Николас.
– Я устал от Милтона, так же, как и Милтон устал от меня.
– Тем не менее, - сказала Маргарет, - вы не должны ехать на Юг. Вы не сможете там жить. Вам придется работать при любой погоде. Вас убьет ревматизм. Тяжелая физическая работа в вашем возрасте быстро сведет вас в могилу. Питание там отличается от того, к которому вы здесь привыкли.