Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
С чего он вдруг интересуется Мадлен Ламотт? – подумал Чарльз. И какого черта он вообще явился?!
– Она креолка, из Нового Орлеана, – сказал он.
– А-а, тогда понятно.
Бент пытался угадать, как эта женщина связана с Мэйнами. Была ли она им родней по браку или просто соседкой? Но он сдержал любопытство, опасаясь, что лишними расспросами может ненароком выдать свои истинные чувства по отношению к Орри. Еще несколько мгновений он любовался изумительным лицом на фотографии, потом вернул карточку.
В комнате был единственный стул, поэтому Чарльз убрал
– Я давно уже хотел зайти к вам, лейтенант, – усевшись, сказал капитан, – чтобы выразить свою благодарность за ваше благоразумие в эти последние несколько месяцев.
Чарльз пожал плечами, словно говоря, что не видит в этом ничего особенного.
– Однако, согласитесь, молчание ведь, в сущности, вещь негативная, – продолжал Бент. – А мне бы хотелось, чтобы наши отношения перешли в позитивное русло. Я был бы рад в будущем рассчитывать на вашу дружбу.
Мое молчание, подумал Чарльз, вот оно что. Бент напуган. Хочет удостовериться, что я и дальше буду защищать его. Неужели дело только в этом? Едва ли.
Бент изучал его с каким-то особенно пристальным вниманием и потом добавил, облизнув губы:
– Разумеется, в моей дружбе вы можете не сомневаться.
Туманный подтекст этих слов и чересчур дружелюбный тон гостя не понравились Чарльзу. Он не понимал, какая ловушка крылась за этой елейной сердечностью, поэтому ответ его прозвучал довольно нервно:
– Прошлое осталось в прошлом, капитан. У меня нет желания ворошить его.
– Хорошо. Просто прекрасно! Тогда мы действительно сможем стать друзьями. У меня есть влиятельные знакомые в военном министерстве. Да и во всем Вашингтоне, по правде говоря. Они помогли мне в карьере, могут помочь и вам.
Орри подробно описал ему, как именно Бент преуспевал в Академии, несмотря на низкие показатели по всем дисциплинам. Связи. Даже мысль о том, что капитан и его подозревает в стремлении идти таким же путем, была ему омерзительна.
– Спасибо, сэр, но я действительно предпочитаю продвигаться вперед самостоятельно.
Бент вскочил. На щеках выступили красные пятна.
– Чарльз, да что плохого в том, чтобы принимать помощь! – гневно воскликнул он, но тут же осекся.
Пожалуй, он напрасно вспылил. Однако сдержаться было просто невозможно. Этот высокий, бесподобно сложенный офицер отталкивал его, потому что был Мэйном, а еще потому, что был южанином. И все-таки Бент ничего не мог с собой сделать. Его тянуло к этому юноше, и наконец сегодня, после долгих недель нерешительности, он выпил достаточно виски, чтобы набраться храбрости и сделать пробный шаг. Уловил ли Чарльз запах спиртного? Бент надеялся, что нет.
– Я бы сказал, – робко улыбнулся он, – что вы гораздо меньше нуждаетесь в помощи, чем многие. Прежде всего потому, что вы просто образец настоящего солдата. – Внезапно потеряв голову от возбуждения, Бент поддался чувствам и коснулся руки Чарльза. – И вы исключительно красивый молодой человек.
Чарльз мягко, но решительно отвел его руку.
– Сэр, вам лучше уйти, – сказал он.
– О, прошу, не надо таким тоном! Офицерское братство учит нас помогать друг
– Капитан, уходите, пока я не вышвырнул вас в окно.
Дрожа от ярости, Бент натянул шляпу и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Щеки его горели.
Где-то в темноте залаял койот, когда он быстро шел вперед, горя желанием кого-нибудь убить. Ну, даст Бог, когда-нибудь этот день все-таки наступит.
Чарльз думал, что этот человек уже ничем не сможет его потрясти. Как же он ошибался…
Значит, слухи о сексуальных предпочтениях капитана были не преувеличены. К тому же, как выяснилось, ненависть нисколько не мешала его странным вкусам, которые могли проявиться под влиянием сиюминутного настроения или количества выпитого – в зависимости от того, что оказывалось сильнее. Это невероятное открытие только довершило для Чарльза тот отвратительный портрет безумца, который уже сложился в его голове.
Освещенная лампой комната внезапно показалась ему ужасно тесной. Он наскоро переоделся, вышел из казармы и быстрым шагом пошел в конюшню проверить свою лошадь. В ночной тишине раздавалось уханье сов, доносимое весенним ветром, и негромкие крики караульных, окликавших друг друга. Постепенно привычные звуки гарнизона успокоили его.
Возле конюшни он остановился и стал смотреть на звезды. В воздухе висел густой запах сена, навоза и конского пота, и Чарльз сразу почувствовал себя лучше. Теперь он точно знал, что этот запах навсегда будет связан для него с армией и с Техасом – то есть всем тем, что он уже успел полюбить.
Снова подумав о Бенте, Чарльз, к своему удивлению, испытал неожиданную жалость к этому человеку. Как это должно быть ужасно – существовать в плену жирного неуклюжего тела, да еще когда неотвязчивые червячки безумия постоянно вгрызаются в твой рассудок. И вдруг, словно не позволяя состраданию полностью завладеть им, он сурово оборвал сам себя: «Как можно жалеть того, кто наверняка захочет тебя убить, когда протрезвеет!»
Эта мысль сразу вернула его к реальности. Он должен быть начеку, пока новые назначения, неизбежные в армии, не разведут их с капитаном в разные стороны. Надо только немного подождать, и ожидание обязательно будет вознаграждено. Чарльз еще раз глубоко вздохнул, наслаждаясь запахами техасской ночи. И, входя в конюшню, он уже весело насвистывал.
Глава 50
Все лето и осень Орри с тревогой наблюдал за тем, как идея сецессии распространялась в настроениях людей, словно эпидемия. Хантун разъезжал по всей Южной Каролине и по соседним штатам и выступал перед толпами людей – в церквях, на пикниках и в залах собраний. Он настойчиво добивался членства в Африканской ассоциации трудовых ресурсов, которая была создана для возобновления работорговли. Он продолжал настаивать на создании отдельного южного правительства, ссылаясь на любые доводы – от фразы Сьюарда о «неотвратимости конфликта» до аргументов, почерпнутых в небольшой книге Хинтона Хелпера, о которой, разумеется, никогда не упоминал.