Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
– О Лонзо, как же так? – причитала она. – Без багажа? Но у нас здесь столько ценных вещей…
– Тогда останешься здесь без меня. Девочки, пинайте этих женщин, если они не хотят двигаться!
Так семья отвоевала себе место в поезде, отходившем от Ричмонда в одиннадцать вечера.
Когда поезд с грохотом и резкими рывками медленно тронулся с места, менее расторопные люди, оставшиеся на перроне, начали яростно отпихивать друг друга, пытаясь втиснуться в вагоны, уже набитые до отказа. Мистер Пердью и еще несколько мужчин в их вагоне стояли у открытой двери и защищали свои семьи, пиная по лицам и рукам
Марселина потянула отца за полу сюртука и показала на группу людей на платформе:
– Папа, это же мистер Сальварини с семьей!
– Да, очень плохо… – пробормотал мистер Пердью.
Он потянулся вниз к мягкой женской руке с двумя обручальными кольцами на безымянном пальце, которая, словно какое-то глубоководное создание, вынырнула из толпы и вцепилась в его ногу. Он ухватился за средний палец и выгнул его назад. Когда рука отпустила его, он услышал, как хрустнула кость. Самой женщины он так и не видел.
Толпа постепенно отставала; поезд набрал ход и въехал на эстакаду. Пальто и галстук мистера Пердью превратились в лохмотья. Он был измучен, но счастлив и весьма удовлетворен нетипичным для него проявлением героизма перед лицом опасности.
Вверх по реке темноту озаряли огромные столбы света – это горели другие мосты через Джеймс. «Наверное, и мне надо было пойти в армию», – думал мистер Пердью, когда поезд уносил его в ночную тьму.
Когда солдаты уже покидали город, часть из них, в основном раненые отставники, организовали рейд по правительственным хранилищам на Тринадцатой и Четырнадцатой улицах, поджигая коробки и ящики с официальными документами. Седой мужчина, на вид лет сорока, хотя ему было всего двадцать пять, из любопытства открыл один из деревянных ящиков и воскликнул:
– Эй, да тут что-то новенькое – недоставленная почта!
– Сожги ее, – приказал сержант.
Его брюки, как и у всех остальных, были мокрыми от виски. По улицам, через которые они проходили, текли буквально реки виски. Мародеры громили все.
Седой солдат чиркнул спичкой. Когда несколько писем загорелись, он выхватил их из ящика и с их помощью поджег второй, потом третий и четвертый. Когда пламя разгорелось, он бросил пачку на дощатый пол, уже горячий, и торопливо вышел за дверь.
Глава 129
Перед редакцией «Леджер юнион» мальчишка-посыльный почти каждый час вывешивал сводку телеграфных донесений. Каждая новость с ричмондского рубежа встречалась бодрыми криками толпы, которая постоянно разрасталась.
К полудню понедельника, третьего апреля, радостное волнение привело к остановке работы на заводе Хазардов и долетело до Бельведера, как пожар в засуху. Только Мадлен не захотела принимать участие во всеобщем ликовании и просто ушла в свои комнаты, закрыв дверь.
Она была рада, что конец близок. Фронтовые сводки не сообщали напрямую о том, что генерал Ли оставил свои безнадежные позиции в Питерсберге, на подходе к Ричмонду, но все в Бельведере, как и на заводе и во всем городке, думали именно так. Все чувствовали, что столица Конфедерации скоро падет. И если это означало, что кровопролитие наконец закончится, Мадлен была рада.
Однако та же новость несла с собой и менее приятные обстоятельства. После капитуляции у Мадлен больше не будет причин
Эта мысль была для нее невыносимой, ведь каждый уголок там всегда будет напоминать ей об Орри. И все же она знала, что обязана поехать туда сразу, как только возобновится сообщение с Южной Каролиной. В Вашингтоне уже шли упорные разговоры о том, что вся собственность крупных рабовладельцев будет конфискована, и она должна быть дома, чтобы всеми силами противостоять этому. Ведь если у их любви и мог бы существовать какой-то памятник, то им был бы только Монт-Роял, пусть даже и оскверненный рабством. Поэтому ее непреложный долг – спасти его. Она будет черпать мужество в словах своего отца, который всегда говорил: «Мы все умрем от жизни», и пройдет этот путь до конца, сохраняя дом Орри, где они так недолго были счастливы. Разумеется, если имение еще не разрушено. Северные журналисты постоянно писали длинные статьи о наступлении армии генерала Шермана и «подвигах» его солдат в тылу противника. Каждое слово этих опусов пронизывали такая злоба и такое ликование, что представить Южную Каролину, а особенно Колумбию, в огне было нетрудно.
Но узнать о судьбе Монт-Роял она могла, только приехав туда, а для этого нужно было собраться. Устав рисовать себе картины разрушения, она решила заняться этим не откладывая.
Из кладовой она принесла небольшой сундучок, в котором привезла свои вещи из Ричмонда. Открыв его, она с наслаждением вдохнула аромат кедровых щепок, лежавших на дне. Потом достала из гардероба два платья, которые редко надевала, и, одно за другим, сложила их в сундучок. Когда он был уже наполовину полон вещами, которые тоже редко надевались или использовались со дня ее приезда, взгляд ее упал на полдюжины тоненьких книг на прикроватном столике. Она взяла одну из них, открыла на том месте, где лежала ленточка-закладка, и стала смотреть на строчки стихов, не видя ни слова.
Не надо, предостерег ее внутренний голос. Она закрыла книгу, прижала ее к груди и посмотрела в окно, на освещенные солнцем кусты горного лавра, растущие на склонах холмов. По щекам ее потекли слезы.
«Это было давно, это было давно, в королевстве приморской земли: там жила и цвела та, что звалась всегда…» Вздрогнув, Мадлен опустила голову.
Даже мысленно она не смогла дочитать стихи до конца – слишком много они значили для них обоих. Наклонившись над сундуком, Мадлен положила томик По на аккуратно сложенную шаль и опустила крышку, которая закрылась с тихим щелчком. Больше заниматься сборами сейчас у нее не было сил.
Бердетта Халлоран подготовилась к тому дню, когда победители вошли в Ричмонд. Почти все оставшиеся у нее деньги она потратила на один из старых флагов, которые теперь стоили очень дорого, потому что, как уверяли торговцы, все вдруг захотели их купить. Старый флаг Конфедерации миссис Халлоран сожгла в камине.
В то утро, когда колонна янки торжественно шла мимо ее дома во главе с чернокожими кавалеристами Пятого Массачусетского добровольческого полка цветной кавалерии, миссис Халлоран, затолкав отвращение поглубже, махала им с веранды носовым платком. Многие из ее соседок откровенно рыдали, хотя и не все, однако миссис Халлоран было совершенно наплевать, что эти плаксы подумают о ее поведении.