Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
– Знаю. Но разве любовь может принадлежать лишь нескольким избранным? Или свобода? Меня всегда учили, что только так и должно быть. А потом я приехала в этот штат, в этот город, всем чужая, и многое поняла.
– Я бы сказал: изменилась.
– Называй как хочешь. Я вижу, что ты возражаешь против моего желания…
– Я ни против чего не возражаю. – Он ласково коснулся ее щеки. – Я люблю тебя. Я горжусь тобой. И верю в каждое сказанное тобой слово.
– Это действительно так?
– Не только на тебя повлияла война.
Он не рассказал ей о стычке перед вербовочной конторой, не стал говорить
– И я уже не тот мальчик-солдат, который стоял здесь четыре года назад. Я и сам не понимал, какую длинную дорогу прошел… ну, до недавнего времени. – Он ласково улыбнулся и поцеловал жену. – Я люблю тебя, Бретт. Люблю твою прекрасную душу и то, во что ты веришь. Ты очень правильно решила. Твоя помощь и вправду может понадобиться дома. Я буду рад и горд проводить вас с Мадлен в Монт-Роял. А поскольку в ближайшее время мне придется вернуться к своим обязанностям, у тебя не будет причин спешить с возвращением сюда.
– Одна причина есть. – (Ее странный тон поразил Билли. И почему она вдруг порозовела? Или ему только показалось в сгущавшейся темноте?) – Милый, ты был так страстен, несмотря на свою рану… ну, я пока не до конца уверена… к доктору я еще не ходила… но думаю, у нас будет ребенок.
Ошеломленный, Билли не мог найти слов. Новая жизнь после стольких потерь… в этом было какое-то волшебство. Чудо. Он посмотрел на веточку лавра в руке жены, осторожно взял ее и не отрывал глаз от темных листьев, пока Бретт говорила:
– Видишь ли, если я останусь в Монт-Роял, то ребенок может родиться там.
– Мне все равно где, главное – это произойдет! Все равно! – Он восторженно подбросил веточку в воздух и обнял Бретт, оглашая тишину счастливым криком, который откликнулся эхом с другого берега реки.
Вечером того же воскресенья, девятого апреля, Джордж был в Питерсберге; весь день они занимались тем, что собирали и грузили на две платформы строительные материалы. Проходящая западнее города железнодорожная линия Питерсберг – Линчберг сейчас восстанавливалась для снабжения армии, преследовавшей генерала Ли. Джорджу пришлось встать еще до рассвета и отправиться в сторону Берквилла.
Усталый, он шел к палаткам, предназначенным для офицеров. Где-то в темноте несколько труб, две флейты и барабан заиграли «Боевой клич свободы». Музыку сопровождали крики и свист.
– Нашли время для концерта, – пробормотал Джордж и вдруг отскочил в сторону от внезапно промчавшегося мимо всадника.
– Сдаемся! Сдаемся! – кричал тот.
Из ближайшей палатки вышел голый по пояс офицер со спущенными подтяжками.
– Сдаваться? – недоуменно огляделся он. – Бог мой, а я и не знал, что на нас напали!
– Думаю, к нам это не относится, – с усмешкой сказал ему Джордж. – Слышите музыку? Пойдемте выясним, в чем там дело.
И он пошел дальше на одеревеневших ногах. Офицер натянул на голые плечи подтяжки и поспешил за ним. Вскоре они увидели целую толпу возле палаток. Джордж никак не мог понять, из-за чего шумят эти люди.
– …сегодня после сражения…
– …Серый Лис спросил Гранта об условиях…
– …где-то у Аппоматтокса…
Через час в Питерсберге началась настоящая свистопляска.
В темноте люди палили из пистолетов и винтовок. Большие и маленькие оркестры играли патриотические мелодии. Джордж вдруг подумал, что теперь он наконец-то вернется домой и сможет каждую ночь до скончания века спать рядом с Констанцией и никто этому не помешает. Он принялся отплясывать джигу, сам не понимая почему.
Люди толпились вокруг него, прыгали, плясали, пили, спотыкались, орали… Он выпил еще из бутылки, которую передавали из рук в руки. И еще раз подбросил в воздух фуражку, крича во все горло, как мальчишка.
На радостях он не заметил в темноте выгребную яму, хотя и чувствовал ее запах. К счастью, провалился он только по колено, но и это было неприятно.
Он отмылся на берегу тихой реки Аппоматтокс, а когда вернулся в лагерь, то заметил, что люди уже не подходят к нему так же близко, как раньше. Но он все-таки умудрился раздобыть еще несколько глотков спиртного и, подкрепившись, смотрел на то, что с ним случилось, уже как на забавное довершение этой славной ночи. Ночи, которую они будут снова и снова вспоминать, рассказывать своим женам, возлюбленным, детям и внукам, как, где и когда впервые услышали эту радостную новость. Джордж со смехом представил себе этот будущий разговор, сомневаясь, что сможет быть до конца откровенным:
– Я был в Питерсберге, мы собирали рельсы и костыли для ремонта нового участка военной железной дороги.
– Дедушка, а ты обрадовался, когда услышал об этом?
– Ты и представить себе не можешь насколько!
– А как вы праздновали?
– Я стал отплясывать джигу и свалился в яму с дерьмом…
Глава 132
К концу недели Стэнли в полной мере ощутил утомительное бремя мира. Вашингтонские улицы заполнились пьяными толпами, и дорога, которая прежде занимала десять минут, могла растянуться на час, а то и вовсе стать невозможной. Изабель жаловалась, что праздничная иллюминация в окнах домов и общественных зданий вызывает у нее жуткую мигрень, хотя Стэнли и не понимал, как такое могло быть, если она вечно сидела дома и почти ничего не видела.
Ему уже надоели оглушительные залпы салютов ночи напролет, беспрестанно звонящие колокола, марширующие под окнами оркестры и вопящие толпы черных и белых, которые ходили, где им заблагорассудится, даже в самых лучших районах города. А если добавить к этому постоянную нервозность Стэнтона, который все время твердил о каких-то заговорах с целью убийства Гранта или самого президента, то неделя выдалась по-настоящему мучительной.