Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Пока поезд с пыхтением шел мимо фермерских земель Нью-Джерси, Чарльз читал книгу, надев очки. Его сын, на правой щеке которого так и остался длинный тонкий шрам, был серьезным темноглазым мальчиком, уже высоким и таким же мускулистым, как его отец. Уилла любила Гуса как родного сына, отчасти и потому, что ей самой так и не удалось зачать ребенка, как они ни старались.
Чарльз невесело засмеялся. Книга, изданная год назад, называлась «Моя жизнь на Равнинах». До сих пор у него не нашлось времени ее прочитать.
– Я и не знала, что это юмористическая
Гус смотрел в закопченное окно на рыжих коров, пасущихся рядом с какой-то маслобойней.
– Она не юмористическая, – ответил Чарльз, – но чертовски ловко написана. Я хочу сказать, что костяк в ней есть, только вот мяса не хватает. Кровавого мяса. Вот, например. Кастер называет убитых нами в Уошито шайеннских детей смуглыми маленькими вождями или смельчаками. – Чарльз вложил в книгу кожаную закладку и закрыл ее. – Льет текучие фразочки, как дезинфицирующее средство. А ведь на самом деле это была просто резня.
– Похоже, это не мешает ее популярности.
– И генеральской репутации тоже, – с отвращением добавил Чарльз.
Сын Джорджа, Уильям Третий, и его жена Полли поднялись по ступеням ресторана Лаубера за минуту до Джорджа и Стэнли. Уильям был в черном, как и положено методистскому пастору. В свои двадцать семь он уже три года как получил приход в маленькой церкви в городе Ксениа, штат Огайо. Констанция воспитывала его в традициях Римско-католической церкви, но в двадцать один год он встретил дочь епископа Методистской церкви Полли Уортон, которая быстро обратила его в свою веру и стала его женой. Пока он учился в семинарии, она преподавала в школе, чтобы заработать им на жизнь.
Детей у них не было, но от трех малышей Патриции и ее мужа, которым не исполнилось еще и шести, шума за большим круглым столом ресторана хватало с лихвой. Патриция с семьей жила в Тайтусвилле. Ее муж Фримонт Невин издавал газету «Тайтусвилл индепендент». Джорджу нравился этот высокий, задумчивый эмигрант из Техаса, несмотря на то что он был убежденным демократом. Их детей звали Констанция-Энн, она была самой младшей, Фримонт-младший и Джордж Хазард-Невин. Маленький Джордж Хазард, растущий рядом с буровыми скважинами Тайтусвилла, уже заявлял, что хочет стать нефтяником.
– Не забывайте считать, сколько раз вы заплатили пятьдесят центов за вход, чтобы я мог возместить ваши расходы, – сказал Джордж взрослым, когда они уселись за стол.
– А как там дедушка Флинн, папа? – спросила его Патриция.
– Я получил от него очень милое письмо, после того как Филли переслала приглашение. Он написал, что уже слишком стар для такого долгого путешествия из Лос-Анджелеса, но мысленно будет с нами. Думаю, он до сих пор берется за некоторые дела, которые ему интересны. Удивительный человек… как и его дочь. – Он сдавленно кашлянул.
Невин закурил сигарету и обратился к Стэнли:
– А знаете, мы ведь собираемся обойти Хейса в ноябре. Губернатор Тилден очень сильный кандидат.
– Если вы не возражаете, я пришел
Джордж подал знак официанту. Лейбан уже в третий раз переложил по-новому салфетку на коленях. В разговор он не вступал. Никто из родственников ему не нравился.
– Для вас заказан люкс с одной спальней, – сообщил портье роскошного отеля «Континенталь» на углу Честнат-стрит и Девятой улицы.
В холле царил настоящий бедлам, да еще двое каких-то джентльменов не переставая кричали о своей несуществующей брони.
Портье тоже повысил голос:
– Желаете, чтобы мы поставили раскладную койку в гостиной для вашей служанки?
На лице Джейн, которая стояла рядом с Мадлен, отразилась обида, но она слишком устала, чтобы спорить. Путь от Монт-Роял получился очень долгим. А вот Мадлен сдерживаться не собиралась, чувствуя раздражение и от своей пыльной одежды, и от этого неприятного разговора.
– Она мне не служанка. Это моя подруга и спутница, и ей нужна такая же кровать, как у меня.
– У нас нет других номеров, – ответил портье.
Другой служащий, слева от него, отпрыгнул назад, когда один из шумных джентльменов замахнулся на него кулаком. Служащий закричал, зовя на помощь.
– Тогда будем спать вместе! – почти прокричала Мадлен, чтобы ее услышали. – Велите отнести наверх наш багаж.
– Носильщик! – позвал портье, щелкая пальцами; вид у него был возмущенный.
– Фримонт, прекрати баловаться с едой, – сказала Патриция.
Фримонт-младший наколол жареную колбаску на вилку и сбросил ее на пол. Патриция хлопнула его по рукам.
– Кто из Мэйнов приедет из Южной Каролины? – спросил ее муж у Джорджа.
Джордж поставил бокал с пивом и покачал головой:
– К сожалению, только вдова Орри. Племянница Орри Мари-Луиза в августе ждет второго ребенка, и доктор посоветовал ей остаться дома. Что до ее отца, брата Орри… – Джордж глубоко вздохнул, мрачнея. – После долгого размышления и несмотря на теплые чувства к его очаровательной жене, я решил не посылать Куперу приглашения. Он давно уже дал понять, что Мэйн только по фамилии. Как и Эштон. Ее я даже не пытался найти.
Судья Корк Бледсо, три года назад ушедший в отставку с государственной службы, владел маленькой фермой неподалеку от побережья, в десяти милях южнее Чарльстона. Жалким июльским утром семь всадников, выстроившись в ряд, повернули на его аллею. Это были не куклуксклановцы, никто из них не скрывал своих лиц. Единственное, что было общего в их одежде, так это толстые рубахи из красной фланели.
Никто точно не знал, почему именно красный цвет верные демократы выбрали для своих стрелковых клубов; традиция появилась всего несколько месяцев назад в Эйкене, Эджфилде и Гамбурге на берегах Саванны, где сопротивление республиканцам и чернокожим было, пожалуй, самым яростным в штате.