Север помнит
Шрифт:
– Это благородная цель, - сказал лорд Красный Ворон, пристально разглядывая ее. – Мы не можем себе позволить растерять то, что у нас есть. Но заклятья будут намного сильнее, если ты согласишься добровольно.
Мира судорожно вздохнула. Она очень хорошо поняла его слова: так или иначе, они получат ее кровь. Для Детей Леса, которые живут веками, это небольшая потеря; люди приходят и уходят, словно листья на ветру, сменяют друг друга, как приливы. Бран – оборотень, зеленый принц, сейчас он готовится стать одним из тех Старых богов, которым молилась его семья, поэтому Дети Леса дарят ему свои знания и защиту. А они с Жойеном – всего лишь жертвы, которые случайно пришли сюда вместе с ним.
Мира подняла глаза.
– Это больно? – прошептала она. Глупый детский вопрос. – Я буду жить?
Лорд Красный Ворон посмотрел на нее.
– Нынче все возможно, Мира Рид.
Она сидела неподвижно, изредка вздрагивая от молчаливых рыданий. Я хочу домой. Хочу домой. Ей стало ясно, что она больше никогда не увидит Сероводье, не услышит, как летними вечерами трещат цикады, не проведет свой челнок среди плакучих ив. Она должна просто сохранить эти воспоминания в своем сердце, укрепиться духом и сдержать свое слово. Я дала клятву тогда, в Винтерфелле. Я поклялась бронзой и железом, землей и водой, льдом и пламенем.
Она подняла голову и не своим голосом произнесла:
– Да будет так.
Лорд Красный Ворон кивнул. Он махнул куда-то в темноту, и оттуда появилась Листочек, держа в руке диковинный фигурный клинок. Она пронзила им ее плоть, сердце и душу, и Мира закричала.
Она не могла вспомнить, сколько времени прошло с момента первого жертвоприношения. Она не видела, что делали с ее кровью, каким образом Дети Леса создавали свои заклятья. Их всех еще не забрали Иные, так что Мира предполагала, что ее жертва принесена не зря, но все прочее оставалось для нее загадкой. Дети Леса кормили ее медом, соком и листьями, но от мысли о том, чем они кормят Брана, Миру начинало тошнить. Наверное, когда мои силы иссякнут, они возьмутся за Ходора. Лорд Красный Ворон сказал, что Ходор – человек, поэтому Бран не может входить и выходить из него, когда вздумается, но здоровенный конюх ничего не понимал и не мог дать своего согласия. Иногда Мира думала, что Ходор – главная жертва происходящего. По крайней мере, они с Жойеном знали, на что идут, когда решили двинуться к Стене вместе с Браном, а Ходор просто делал то, что ему велят.
Она не видела Брана – а ведь только из-за него она согласилась принести себя в жертву – с тех пор, как он ушел к деревьям. Увижу ли я его еще хоть раз? Прошлой ночью ей снился дом, и сон был такой яркий и живой, что она даже подумала, будто дух этого места, пронизанного предвидением, посетил и ее. Сон был коротким; она видела молодую женщину с каштановыми волосами, беременную и глубоко опечаленную. На ее щеках замерзали слезы, а по полу текла кровь. В своем сне Мира знала, как зовут эту женщину и почему она плачет, но, когда проснулась, все забылось. Она просто лежала в темноте, как и тысячу лишенных солнца дней до того, слушая, как сновидение тает среди пыли и теней.
А сейчас – когда бы ни было это «сейчас» - наконец что-то изменилось в той полужизни, которую она вела. Она почти спала, преследуемая демонами с лицом ее брата, когда кто-то потряс ее за плечо.
Мира приоткрыла мутные глаза, ожидая увидеть Красного Ворона или Листочка; они были единственными живыми существами, которые посещали ее. Живые существа – но не люди. К своему изумлению, она увидела в темноте бледное лицо своего принца.
– Бран? – Мире еле удалось выговорить его имя. Она видела в его глазах участие; единственным источником света было неестественное бледное свечение, которое изредка испускали корни чардрева, и в этом свете она, должно быть, выглядела гораздо больше похожей на труп, чем себя ощущала. – Что случилось?
– Я хотел увидеть тебя. – Он выглядел
Он не должен знать. Мира села, чувствуя, как дрожат руки и кровь стучит в голове. Видимо, немного крови во мне еще осталось.
– Я тоже видела вас во сне, мой принц, - сказала она, и это была правда. Ей снилось, что он стал еще дальше, чем теперь, его глаза стали красными, а волосы – белыми, и он, в свою очередь, призывал к себе другого сломанного мальчика. – Давно вас не было.
– Да. – Он неловко нашарил ее руку. – Я не помню, сколько времени прошло. Лорд Бринден хочет, чтобы я переселился во всех его воронов разом. Он говорит, что грядет великий прорыв и что я должен быть с ними… Я входил в деревья и видел тех, о ком ты мне рассказывала. Волчью деву и драконьего принца с пурпурными глазами в Харренхолле. Это не просто сказка, они настоящие.
– Конечно, вы знали об этом, мой принц. – Мира так давно ни с кем не разговаривала, что голос как будто заржавел. – В сказках, даже в самых странных и волшебных, всегда содержится крупица правды. Люди видят реальность, а потом видят сны.
– Я спросил про Холодные Руки и о том, что должно случиться. – Голос Брана казался тихим и испуганным. – Я видел его в богороще с рогом, и… Мира, Стену атакуют Иные. Их там тысячи.
– Нас тоже атакуют. – Мира закашлялась, чувствуя вкус крови во рту. Она провела рукой по растрепанной каштановой косе, но та была заплетена так туго, что расплести ее не получилось. – С каждой ночью и с каждым днем Иные подходят все ближе к сердцу холма.
Бран с испугом посмотрел на нее, и она вдруг вспомнила, что он совсем еще мальчик. Ей шестнадцать, почти семнадцать, она уже взрослая женщина, а ему нет еще и десяти, и от него требуется совершить невозможное.
– И что может их остановить?
Я. Но он об этом не узнает.
– Вам лучше спросить об этом вашего друга, мой принц. Или научиться видеть это в деревьях.
Бран сжал кулак и ударил себя по бесполезной ноге.
– Я пытаюсь! У меня уже неплохо получается, когда я внутри деревьев… но я не знаю, как ими управлять. А Джон… Я думаю, что Джон…
– Что? – устало спросила Мира. – Я знаю, ваш брат на Стене, но…
– Нет, - перебил ее Бран. – Мира… я думаю, он мертв.
– Нынче многие умирают. – Она снова легла.
– Нет… послушай меня! – Он настойчиво сжал ее руку. – Деревья сказали, следопыт тоже мертв. Уже навсегда. Я должен узнать, кто он такой, зачем он спрятал рог там, в богороще. И Иные, мы не можем позволить им…
– Вы оборотень, мой принц. Вы – тот, ради которого все это. – Мире хотелось утешить его, но она так устала, сил больше не осталось, и тайна, которую она должна была хранить, тянула ее на дно, в темные глубины. – Я не могу дать вам ответ. Я не знаю, как это сделать. Я больше ничего не помню.
– Мира? – Он коснулся ее лба; легкое, быстрое прикосновение, рука мальчика, а не дерева, духа или демона. – Ты такая холодная. Я знаю… Я знаю, что… что Жойен… мне жаль. Я хочу позаботиться о тебе и о Ходоре, я просто не знаю, как. Так тяжело возвращаться, после того как я пробыл с ними так долго. Когда я наверху, с деревьями, я…
– Вы не хотели возвращаться, когда были со своим волком, - сказала Мира, не открывая глаз. Она забыла, как зовут волка. – Нам всегда приходилось вытаскивать вас обратно, кормить вас, мазать губы медом и по капле вливать воду в горло, чтобы вы не умерли с голоду. Я тысячу и один раз говорила, что вам не выжить на той добыче, которую он убивает. Чтобы научиться менять шкуры, нужно понять, которая из них ваша. Понять, кто вы есть. – Это редкий дар, особенно учитывая, что она сама почти исчезла.