Север помнит
Шрифт:
– Видно, придется, - согласилась Оша и слегка подтолкнула Рикона. – Иди поиграй с друзьями. Постарайся, чтобы тебя не убили. – Она повернулась и быстро пошла прочь. Давос последовал за ней, его походку можно было назвать «доблестной хромотой». Голень болела от удара Рикона, и это только укрепило его мрачную решимость. Хватит с меня игр.
Когда Оша, не спрашивая разрешения, вошла в шатер, вождь и шаман сидели рядом и оживленно беседовали. Они встретили ее недовольными взглядами, но потом заметили воскресшего Давоса и с удивлением уставились на него. Шаман сотворил знак, отпугивающий духов, а Хьяльмар сказал Оше нечто одновременно и обвиняющее, и потрясенное.
Давос вышел вперед.
– Полагаю, я прошел испытание? – Он не мог винить их за остолбенение. В конце концов, когда посылаешь человека ночью в глухое место, на холод и снег, даже не упомянув, что кругом кишат ожившие мертвецы, вряд ли ожидаешь, что этот человек три дня спустя вломится в твой шатер и будет выглядеть не сильно хуже, чем раньше. По крайней мере, будет живым.
– Хьяльмар говорит, он помнит о твоей просьбе, - сказала Оша, после того как вождь произнес небольшую, но выразительную речь. – Он рад, что нож так тебе помог. И он говорит, ты должен помнить, что ему нужно больше такого стекла. И побыстрее.
– Когда мой король выиграет войну, - ответил Давос, - я буду рад выполнить мое обещание. – Если возвращение Рикона домой хоть немного приблизит Станниса к победе, он вернется на Скагос с целой грудой драконьего стекла.
– Это слишком долго, - передал Хьяльмар через Ошу. – Они становятся сильнее с каждой ночью. Скоро огня будет недостаточно, чтобы сдержать их.
– Мой король ведет такую же тяжелую войну, как и ваши люди. – Давос отказался менять тему. Он не мог сражаться с целым племенем, чтобы забрать Рикона, но чувствовал, что времени почти не осталось. – И я должен быть рядом с ним, что бы ни случилось. Потом я вернусь. Даю слово.
– Ты дашь слово, - в голосе Оши была та же угроза, что и в голосе Хьяльмара.
– Ты дашь больше, чем просто слово. Ты оставишь здесь мальчика и принесешь кровную клятву. Тогда и только тогда мы позволим тебе уйти.
– Мальчика?
– Давос испугался, что речь идет о Риконе.
– Векса. Кальмарьего оруженосца. Он останется с нами, пока ты не привезешь черное стекло.
– Векс ни в чем не виноват, - запротестовал Давос. – Он немой. Только благодаря ему я и попал на Скагос. Оставьте его у себя, если хотите, только не причиняйте ему вреда. Он ни при чем.
Оша и Хьяльмар одарили его загадочными взглядами.
– Посмотрим, беспалый, - сказала Оша. – Все зависит от того, как быстро ты вернешься с этим стеклом.
Если путь до Скагоса к тому времени будет открыт. Между сегодняшним днем и будущим была тысяча возможных событий. И единственный способ проверить – это начать действовать.
Давос вынул стеклянный нож из ножен; придя в себя, он с удивлением обнаружил, что оружие все еще при нем. Как будто одичалые боялись трогать его, не зная всех подробностей его битвы в горах.
– Хорошо, - сказал он. – Я поклянусь на крови. Хьяльмар сделает то же самое?
Вождь одичалых пожелтел и уставился на Давоса налитыми кровью глазами. Потом он зарычал, снял у Давоса с пояса его собственный кинжал и полоснул по ладони.
Он изо всех сил пытается спасти своих людей, противостоять неизбежному злу и самым тяжелым обстоятельствам. Давос почти почувствовал к Хьяльмару симпатию. Он поднял руку и порезал ее черным лезвием.
И тут же рухнул на колени от невыносимой боли, которая пронзила его насквозь, - не руку, а спину, ледяную рану, нанесенную клинком Иного. Боль была такова, что Давос на мгновение словно вышел из собственного тела, и когда посмотрел самому себе в глаза,
Драконье стекло их убивает, а теперь во мне есть что-то от них. Если я умру, я стану упырем – может быть, я уже становлюсь упырем, ведь этот медленный яд теперь во мне. От ужаса Давос лишился дара речи. Он словно услышал шепот красной женщины о том, что огонь – это единственное исцеление. Эта болезнь словно серая чума, она распространяется медленно, но неотвратимо, пока он не превратится… нет, не в камень, в лед.
Ни Хьяльмар, ни Оша, похоже, не поняли, что с ним происходит. На их лицах было написано удивление и даже участие. Они ждали, пока он встанет и произнесет клятву. Он должен был ее сдержать. Чего бы это ему ни стоило – от пальцев до сыновей, свободы и самой жизни, - Давос Сиворт всегда держит слово.
Вечером ему дали собственный рог единорога: видимо, молодым охотникам сопутствовала удача. Старухи вручили ему рог с большой помпой – нужно беречь этот талисман как зеницу ока, ведь он оградит его от зла. Зла, похоже, приходится ожидать в избытке. Сам единорог, мохнатый зверь, похожий на козла, покрытого мехом, воняющим перезрелым сыром, и с зазубренным наростом на лбу, откуда был отломан рог, был съеден на ужин. Давос нашел мясо жестким и сухим, но лучше уж это, чем что-нибудь другое.
Тем не менее, есть ему не хотелось. Его слегка мутило, и он чувствовал себя таким слабым, что порыв ветра, казалось, может сбить его с ног, но он решил не тратить драгоценное время и поскорее покинуть Скагос. Только богам известно, во что я могу превратиться. Все было улажено, и он, Оша, Рикон и Лохматик должны были выйти из деревни завтрашним утром, чтобы к закату дойти до моря. Даже при самых благоприятных обстоятельствах это будет тяжелое и опасное путешествие, и это несмотря на то, что Хьяльмар согласился дать им пони, чтобы ускорить путь. В обмен он потребовал, чтобы Давос оставил ему стеклянный нож, но Давосу удалось его отговорить. Если его убьют по дороге, пригрозил он вождю, ни одного стеклянного клинка им не достанется.
Когда после переговоров Давос вернулся в шатер к старухам, он погрузился в неглубокий сон; ему снился лорд Мандерли, с лица которого содрали кожу. Придя в себя, он лежал и смотрел на спящего Векса. Интересно, что мальчик думает о нем, ведь он так просто продал его свободу. Векс храбро заверил Давоса на языке жестов, что с ним все будет в порядке, но Давос не мог избавиться от чувства вины.
Что касается Рикона, тот был чрезвычайно недоволен исходом дела, и Давосу пришлось пригрозить, что он опять его отшлепает. Только тогда юный наследник дома Старков неохотно подчинился. Разумеется, Давос не собирался плохо обращаться с мальчиком, но он также и не намеревался задабривать его. Насколько можно было судить, Рикон – в буквальном смысле взращенный волками - чрезвычайно нуждался в твердой мужской руке и дисциплине. Может быть, пара уроков поможет мальчику уяснить важность его возвращения домой.
Давосу никак не удавалось уснуть, и он просто лежал без сна и думал о том, что за твари сейчас разгуливают за пределами огненного частокола. Его спина все еще пульсировала от боли. Это пугало его почти так же сильно, как и целая толпа оживших мертвецов.
Наконец рассвело. Слабый, измученный и печальный, Давос натянул на себя одежду, застегнул пояс с мечом – ему удалось уговорить Хьяльмара вернуть меч, - и решил было разбудить Векса, чтобы попрощаться, но передумал. Будет только хуже. Нельзя оглядываться назад.